– Агентом Кочетовым задержан на новом Сормовском базарекрестьянин деревни Орловка Балахнинского уезда Березин, у которого отобраныразные вещи, в том числе одежда, калоши и прочее, – продолжал меж тем Охтин,проходя в кабинет. – Как выяснилось, все вещи были похищены на днях в Новойдеревне у мещанки города Арзамаса Копыловой и крестьянки Баравиновой. Копыловазаявила, что, кроме отобранных у Березина вещей, у нее похищен пиджак и брюки.Ввиду этого у торговца-старьевщика на том же базаре крестьянина Белозерова былпроизведен обыск. Все найденные вещи у него обнаружены, отобраны и выданыпотерпевшей.

– Браво, – сказал насмешливо Смольников. – Что-нибудь еще онаших успехах?

Агенты, которые в начале оперативного совещания имеливиноватый вид, сейчас переглядывались проказливо.

– Извольте-с, – сказал Охтин. – Торгующий в ярмаркемануфактурным товаром крестьянин Еханов заявил полиции, что у него похищенанеизвестно кем пачка рубашек стоимостью в семьдесят рублей. Расследованиемвскоре было установлено, что кражу совершили известные воры: крестьяне АлексейЧичков пятнадцати лет и шестнадцатилетний Петр Дальнов. Сбыв краденое приучастии третьего – вора-рецидивиста Петра Торопова, – они отправились вГордеевку в трактир, где, как известно, торгуют из-под полы спиртным.Обвиняемые задержаны и в краже сознались.

– А трактирщики, что спиртным приторговывают? – живо спросилСмольников.

– Само собой! – солидно отозвался сидевший в углу агент.

– А, это вы, Колягин, вели дело?

– Так точно-с.

– А почему молчали доселе? Почему сначала на меня одни вашипромахи сыпали, словно из рога изобилия? Почему Охтину понадобилось прийти иначать вас нахваливать?

– От робости-с, ваше благородие, – ответил за всех рябоватыйКлиментьев. – Чай, не каждый день у нас оперативное совещание начальникгубернского сыска проводит. Оробели мы-с, да-с. А господин Охтин – он побойчее.Он к вам попривычнее. Сориентировался быстрей!

– Все у вас наоборот, – усмехнулся Смольников. – Когда мнеохота приходит по различным полицейским частям пройти, мне ваши начальникиодними только достижениями в лицо тычут. Иной раз даже и мифическими. А выскромничаете, господа агенты… Во всем между тем мера нужна, и в показушности, ив стыдливости тоже. И без вашей скромности у обывателя бытует мнение, будто мы,сыскные, ни к чему не годимся и толку от нас – пшик. Мол, на фронтах – вот гденастоящие герои, а мы тут в тылу попусту отъедаемся. Недаром городовыхпризывать стали, а это плохо, плохо… Пора, господа, ломать эти ложныепредставления. Отныне мы будем громогласно сообщать обо всех своих удачах идостижениях. Кстати, хочу вам представить человека, который будет нам в данномделе споспешествовать. Александр Константинович Русанов, ведущий репортергазеты «Энский листок», отныне станет постоянным лицом на наших общегородскихоперативных совещаниях. Я предупрежу также и начальников участков, чтобы егопускали на ваши собственные оперативки, буде ему такая охота взбредет. Все этобудет отражено в разделе «Уголовная хроника», который нынче в «Энском листке»открывается. Кстати, посоветуйте, господа, что уже сейчас можно в «Листке»отразить? Только что-нибудь поинтересней повседневной текучки, из событий, каксказали бы наши союзники французы, extraordinaires…

– Пускай они про ту даму напишут, которая к экзаменам на чинпрапорщика готовила. Вот уморушка-то! – хохотнул Климентьев.

– Хорошая история, – согласился Смольников.

– Про графа Лазаревского, многоженца! – подсказал ещекто-то, и голоса начали звучать наперебой: – Про девушку, которая любовниказарезала, а жених ее сказал, что она правильно поступила… Про аферистку,которая беженцев расселяла… Про липового налогового сборщика…

– Очень изрядно, – согласился Смольников. – Только ведь этовсе наша, так сказать, многоуважаемая история. Дела уже минувших дней. А насчеттого, что сейчас происходит?

– Новый Дю-лю у нас объявился, – снова подал голос Охтин. –Бажанов некто. Слыхали про Дю-лю, а, господин Русанов?

– Вы, Григорий Алексеевич, что такое говорите? – конфузливоотвел глаза Смольников. – Молодой он еще человек… откуда ему знать этакоепохабство!

– Деваться некуда, – пожал плечами Охтин. – Придется узнать,если он теперь ведущий репортер, который будет всю нашу работу освещать. Темболее что мне его помощь может понадобиться.

Смольников вскинул брови, но ничего больше Охтину не сказал,повернулся к остальным агентам:

– Ну что ж, закончим, господа. Все свободны.

Какие-то минуты в кабинете царили шум и толкотня, потомостались только трое: сам Смольников, Охтин и «ведущий репортер».

Шурка устало откинулся на спинку стула. Он еще не был с утрадома и даже не завтракал. Здесь, в сыскном, ему налили жидкого чаю и дали кусокморковного пирога из серой, третьесортной муки, принесенного из дому дежурным –для собственного подкрепления сил. Шурка ненавидел морковные пироги, тем паче –из серой муки, однако этот съел за милую душу и еще спасибо сказал: ночныеприключения вовсе его вымотали.

Он ведь так и провел ночь на дереве, подобно какому-нибудьгамадрилу или гиббону. Или вовсе макаке. Иногда начинало неудержимо клонить всон, и Шурка порывался было слезть, но стоило подумать, что троица убийц где-топодстерегает его, как он решал подождать еще немного. С одной стороны, конечно,у страха глаза велики, но зато ведь известно, что береженого Бог бережет. Воттак и вышло, что слез он с дерева, только когда забрезжил рассвет и по улицамзашаркали метлами дворники. Кое-как спустившись, вернее, свалившись с ветки,Шурка ринулся в сыскное…

Он мог, конечно, пойти в ближний участок, однако стоилопредставить, сколько времени и сил придется там потратить, чтобы объяснитьдело, как у него заранее опускались руки. Лучше уж было обратиться к Охтину,который хоть знает, что Русанов-младший врать не будет. К тому же историяпроклятущего домишки на Спасской имела прямое и непосредственное отношение кистории позапрошлогоднего покушения на начальника сыскного.