Нашей настоящей страстью с отцом было плавание. На десятилетие он подарил мне настоящую шхуну, и мы вышли в океан. Но, как показывает опыт, морской черт явно точит на нас зуб. В одно из наших путешествий, когда мы забрались довольно далеко от императорских земель, мы попали в сильный шторм. Не знаю, как нам с отцом удалось выжить, но нас обнаружил корабль. Мы были спасены на девятый день скитания по морю в потрепанной лодке. Я был ребенком, но хорошо запомнил те эмоции, что испытал, когда услышал: «Человек за бортом!» А когда ступил на выдраенную палубу, увидел человека, который спас мне жизнь. Причем не единожды, прошу заметить. Это была женщина, и ее звали Эвиан Золуш.

После этих слов вдоль позвоночника пробежался табун мурашек, в горле скопился комок и на глаза сами собой навернулись слезы. Значит, он знаком с моей мамой давно. Очень давно…

– Она сказала, что доставит нас в столицу, но перед этим ей нужно закончить свои дела. Представляешь, на палубе имперский герцог и его наследник, а она беззастенчиво сообщает, что едет за особым грузом на дальние острова. – Тут он хрипло рассмеялся, не сводя с меня внимательного взгляда. – Разумеется, отец пообещал в благодарность подписанное императором разрешение на имя ее супруга, но она отказалась. Сказала, что ей будет достаточно и того, что мы просто не пошлем по ее следу ищеек за противозаконную деятельность. Путь предстоял нелегкий, минимум месяц в пути, но мы были рады тому, что живы. А крохотная каюта, выделенная под наши нужды, в тот момент казалась нам настоящими хоромами. Еда – пищей Вершителя… Отец довольно быстро нашел себе полезное занятие, учился у моряков управлять судном, охотиться с гарпуном, много чему. Иногда я разделял его интересы, но иногда меня оставляли присматривать за маленькой бойкой девчонкой, которая совала свой нос во все дырки и строила из себя первую помощницу капитана. Я был почти в три раза ее старше, этой девчонки, и первое время, признаюсь, она сильно действовала мне на нервы. Мне тринадцать, ей всего пять. Но потом ее мир, ее игра в тритонов и русалок, ее неукротимая фантазия захватили меня, и мы с ней подружились.

Слезы уже обильно стекают по щекам, а я даже не могу понять, из-за чего я плачу. Просто вдруг все эмоции, которые я долгое время старалась усмирять, будто сжались жгутом, переворачивая все нутро с ног на голову.

– Да, Лина, – он улыбнулся, – той девчонкой была именно ты, истинная дочь своей матери. Она всегда смотрела на тебя с гордостью, многое позволяла, но за дело ругала. Однажды она тебе сделала замечание за то, что отвлекаешь матросов от работы. Океан вновь буйствовал, и Эвиан заметно нервничала. Ты же, как и полагается пятилетнему ребенку, обиделась. Почему-то посчитала, что если тебя скинет волной, то мама напугается и больше не будет тебя ругать. Даже не думала о том, что тебя могли и не хватиться вовремя. Ты села на самый нос корабля, и я успел стащить тебя в последний момент.

Он сглотнул. Глянул на мой подбородок и осторожно прошелся по шраму на нем большим пальцем. Второй рукой дотронулся и до точно такого же своего.

– Эта рана, этот шрам стал нашей общей тайной. Ты просила не рассказывать ничего матери, и я не выдал. Мы сказали, что просто неловко упали и ударились о балку во время шторма. Впрочем, даже не соврали. Просто умолчали подробности… Когда твоя мать закончила, мы отправились в столицу. Отец пообещал награду, просил дождаться у берега, но твоя мать ушла в море. То ли она принципиально не хотела брать деньги за спасение жизни, то ли в ней взыграла гордость, то ли она опасалась, что отец все же сдаст ее страже. Но он бы не стал, я точно знаю. В следующий раз мы встретились в год, когда не стало твоего отца. Твоя мать прибыла в столицу, пытаясь придумать хоть что-то, что позволило бы ей продолжать ее лишь наполовину законную деятельность – торговлю. Они с отцом встретились на улице, он предложил свою помощь, и твоя мать, в этот раз поправ свою гордость, согласилась. Но у моего отца, сколько я себя помню, были напряженные отношения с императором, невзирая даже на статус нашего рода.

Император встал в позу и сказал, что не пойдет на это. Что женщина должна быть замужем, что лишь мужчина может вести дело. Он давал разрешение многим женщинам, но в этот раз уперся именно из-за того, что об услуге попросил мой отец. Он был настолько раздосадован, что не смог помочь, что даже предложил фиктивный брак с брачным соглашением. Представляешь, мы могли бы быть братом и сестрой, но она отказалась. Сказала, что, даже несмотря на то, что женщина, решит свою проблему самостоятельно. И ушла… После мы встретились, когда она уже стала Мол и вышла замуж за твоего идиота-отчима. И когда не стало ни моего отца, ни императора – отца Аарена. Она вновь спасла мне жизнь после того, как имперский корабль, на котором я плыл, подбили повстанцы. На западе всегда было неспокойно, но корабль твоей матери не трогали, она свободно ходила в те воды. Так я и спасся. Вновь хотел отблагодарить, но она не стала ждать. Я знал, что не станет, но не удержал ее. Если бы удержал, то она бы не пропала без вести, не осталась бы в океане навсегда.

Дэррек закончил. И я чувствовала его напряжение, витающее в воздухе. Я же… я не могла описать ту гамму чувств, что испытала во время его рассказа. На меня одновременно нахлынули и радость, и горечь. Теплые чувства к воспоминаниям о матери переплелись с тяжелыми к прошлому императору и Расти Молу. Казалось, еще немного, и меня разорвет.

– Заколка… Ну, та, с рыбкой… Это ведь ты мне ее подарил? – внезапно для самой себя уточнила.

С этой заколкой я не расставалась с самого детства, она казалась важной для меня. Но в какой-то момент я перестала помнить почему. И только сейчас начинала вспоминать.

– Я, – с легкой и какой-то грустной полуулыбкой ответил он. – У нас фактически не было никакого имущества, все пошло ко дну вместе со шхуной. Потому, когда мы остановились в порту дальних островов, я нашел ракушку. Хотелось подарить тебе что-то, что напоминало бы о наших больших