– Коваленский Даниил – староста моего факультета – осуществляет обход коридоров и общих комнат дважды: за тридцать минут до комендантского часа и через полчаса после него. В личные комнаты он не заходит, поэтому нередко студенты пользуются этой заминкой. – Колычева подалась вперед и уперлась ладонями в колени. – В тот вечер я решила поговорить с Игорем, потому что меня беспокоило состояние Сони. Но все закончилось не очень хорошо.

[Воспоминания в показаниях Колычевой – День смерти Василевской – 21:45]

Василиса никак не могла выкинуть из головы разговор с Соней, состоявшийся накануне. Впервые она заметила в ней жгучее и безысходное отчаяние. Конечно, она не разделяла навязчивое поведение Сони по отношению к Игорю и твердо полагала, что ни одни чувства не стоили подобных унижений. За годы, прожитые рядом с матерью и отчимом, Василиса видела множество моментов слабости и принесенных жертв. Они были порождены нездоровой любовью, и никогда – Василиса не боялась быть категоричной – никогда ее отчим не стоил и доли того, что делала для него мать.

Нездоровая любовь приносила лишь разрушение и была губительной. В том, что чувства Сони были таковыми, Василиса не сомневалась ни на йоту. Между тем уважала ее за стойкость и упорство. За желание добиться своей цели, невзирая на возможные препятствия. А самое главное – Василиса уважала Соню за готовность принимать себя любой.

Она шла в комнату Игоря, сжимая в руках новенький учебник истории скульптуры. Особых надежд на этот разговор Василиса не возлагала, поскольку староста агрессивно реагировал на любые ее попытки тем или иным способом заступиться за Соню. Собственническое чувство? Банальная ревность? Своего рода психологический абьюз? Желание отгородить Соню от друзей? Василиса не могла сказать с уверенностью. Игорь вел себя нестабильно, и предвидеть его реакцию было сложно.

Дверь распахнулась сразу же, когда Василиса постучалась. На пороге стоял сонный Игорь в одном лишь нижнем белье. Он уперся одним предплечьем о дверной косяк, а другим – о дверь, нависая над Василисой огромным коршуном. Взгляд был рассеянным, под глазами залегли темные мешки, светлые брови сведены на переносице, а небольшой хвостик на макушке смотрелся нелепо.

Василиса подалась вперед и хотела было заговорить, но Игорь резко отстранился и шумно захлопнул дверь. Кончик носа едва не соприкоснулся с рельефной поверхностью. Подобная реакция была ожидаемой и не отпугнула. Колычева вновь упрямо постучалась, в этот раз сильнее и чаще, и плотно сжала губы в тонкую линию.

– Какого черта, Васюша? – раздраженно спросил Игорь, вновь распахнув дверь.

Колычеву передернуло. Она искренне ненавидела подобный вариант своего имени: отчим часто называл ее Васюшей, а чуть реже Васёной. Думал, что это звучало как-то по-особенному, только для них двоих. Игорь словно знал или чувствовал, что каждый раз, обращаясь к ней подобным образом, задевал что-то живое и мерзкое внутри.

– Поговорить надо, – твердо произнесла Колычева и слегка толкнула Игоря локтем в живот. Вошла в комнату и плотно закрыла за собой дверь.

Дубовицкий сопротивляться не стал, несмотря на то что Василиса явно уступала ему в силе, в комплекции, в гендерной принадлежности, в конце-то концов. Время было поздним – привлекать внимание других старост на этаже было нежелательным для обоих.

– Что опять между вами произошло? – с места в карьер. Василиса не желала разводить светские беседы со старостой, прекрасно зная, что тот мог в любой момент просто выкинуть ее из своей комнаты. – Я редко вмешивалась…

– Редко вмешивалась?! – гаркнул Игорь и больно ткнул указательным пальцем в плечо Василисы. – В каждой бочке затычка. Постоянно появляешься, словно черт из табакерки. Возомнила о себе… – Игорь промолчал и плотно поджал губы, – Мать Тереза чертова.

– Ты можешь хоть раз просто выслушать и нормально поговорить? – Василиса не могла скрыть нахлынувшего раздражения. – Почему с тобой всегда так? В чем твоя проблема?!

– У меня нет никаких проблем, Васюша. – Ядовитая усмешка сорвалась с его уст. – Проблемы только у тебя и твоей дорогой Василевской. И, по всей видимости, с головой.

– Ты мог бы проявить к ней больше понимания! – Василиса стоически игнорировала колкие фразы, которыми так любил разбрасываться староста. – Между прочим, ты сам виноват! Наигрался и теперь прикидываешься жертвой?

Игорь крепко схватил Василису за подбородок и больно надавил на щеки. Короткий, но резкий шаг вперед. Глухой стук. Староста прижал Колычеву затылком к двери, запрокидывая ее голову. Василиса зашипела от боли, вцепилась пальцами в руку Игоря, пытаясь ослабить его хватку. Тщетно. Он лишь сильнее сдавил ее нижнюю челюсть.

– Мне осточертел твой грязный рот! – злобно зашипел Игорь, опаляя горячим дыханием кончик носа Василисы. – Мало того, что суешь свой длинный нос в чужие дела, которые тебя абсолютно… Слышишь?! – он вновь прижал ее затылком к темной древесине. В этот раз сильнее, чем в прошлый. – Абсолютно тебя не касаются! Кто ты вообще такая? У тебя ничего нет. Ты просто пустое место. Мусор.

Василиса морщилась от боли, но не отводила взгляд, стоически принимая разбушевавшийся напротив гнев. Она не впервые слышала подобные фразы из уст Игоря и уже, откровенно говоря, не обижалась. Дубовицкий не был оригинален в своих высказываниях. Да и в его словах не было особой и откровенной лжи. Но несдержанность и вспыльчивость Игоря переходили все границы дозволенного. Василиса не девочка для битья.

Колычева стиснула зубы и со всей силы, которая ей была доступна в таком положении, ударила старосту учебником по голове. От неожиданности Игорь ослабил хватку. Этого было достаточно. Василиса поспешно проскользнула мимо Игоря вглубь комнаты, оказавшись за его спиной, и увеличила расстояние между ними. Можно было воспользоваться ситуацией и покинуть комнату. Однако она пришла с определенной целью и намеревалась ее достичь. Не могла так просто сдаться и уйти. Нужно попытаться еще раз.

– Возьми себя в руки, – сбивчиво произнесла Василиса и растерла нижнюю челюсть. – Совсем из ума выжил. Псих!

– Захлопнись! – прошипел Игорь и вырвал из рук Колычевой учебник. – И я, и Свят уже неоднократно предупреждали тебя: не вмешивайся не в свое дело. Поняла меня, Васюша?

– Ты просто чертов трус, который лишь втихую способен жамкаться с той, кто тебе нравится, по темным углам! А что потом? Прикидываешься безвольной овцой? Униженный и оскорбленный?! – неожиданно даже для самой себя выдала Василиса и испуганно посмотрела на Игоря, поздно осознав весь смысл своих слов.

За мгновение до того, как в глазах Василисы потемнело, над ее головой мелькнула раскрытая пятерня Игоря. За плотно прикрытыми веками замелькали цветные искры, а в ушах зашумела кровь. Прошло несколько мучительно