струящуюся белую, как саван, юбку, стоит, уронив руки, лицо бледное и безучастное. Тетя, судя по всему, распиналась о грехе и покаянии, хотя Фрэнк улавливал лишь отдельные слова.

– Может, нам… – начала Харриет, но Фрэнк уже вылезал из машины.

Он быстро шагал к могиле, радуясь торопливому шуршанию слаксов Харриет позади.

– Разрешите мне попрощаться, тетя Пэмми, – умоляла Вайолет. – Мне больше ничего не надо.

– Если ты насчет денег, то забудь.

– Я к вам даже заезжать не собиралась, как бы я у вас попросила денег?

– А ведь ты уже получала от меня деньги, – щуря красные кроличьи глаза, сказала тетя. – Или забыла? И тут же отдала их Трою, чтобы твой Ромео починил свой шарабан и тайком сбежал со своей Джульеттой.

– Тетя Пэмми…

– А сказочка что надо вышла, – продолжала разоряться тетка. У нее было неприятное иссушенное лицо заядлой курильщицы. – Прямо в книгу просится.

Сестра Вайолет так и не шевелилась, а может, и не дышала, имени ее Фрэнк не помнил.

Тетку было не остановить.

– Я попросила у Иисуса прощения за свою собственную долю вины в смерти твой дорогой матери. Если бы только я отказалась тогда дать тебе денег… – Лицо у нее сморщилось. – Если бы только я отказалась, та колымага отправилась бы на свалку, где ей самое место, а моя дорогая сестра была бы сейчас жива. – Она утерла глаза кулаком.

– Тетя Пэмми, вашей вины здесь нет, вы ни при чем, совсем ни при чем.

– Ты еще будешь меня учить! Я и так знаю, кто тут при чем!

Она наклонилась, намереваясь сгрести цветы, которые Вайолет разложила на могиле.

– Это маме… – запротестовала Вайолет.

– Они умрут, Вайолет, – проворчала тетка. – И почернеют. Угадай, кому придется убирать букет мертвых черных роз?

– Наверное, вам, – пробормотала Вайолет после паузы.

– В точку, черт побери. – Тетка сунула розы сестре Вайолет, продолжавшей стоять с безучастным видом.

– Но как вы узнали, что я здесь? – спросила Вайолет.

– Эдди возит меня навещать Элеанор каждый день, – сказала тетка. – Когда у него дневная смена, меня привозит твоя сестра. Так что совпало. – И она, словно фехтовальщица, сделала выпад сумочкой. – Твоя мама из тех людей, которых если уж полюбил, то навеки, и если я с ней не поговорю, день словно прошел зря.

– Бекка Фрай видела, как ты стояла у дома, – прошелестела сестра.

Вайолет съежилась, втянула голову в плечи, сделалась похожей на скукоженный сухой листок. Фрэнку захотелось сгрести ее в охапку и отнести в безопасное место, но он подумал, что лучше пусть она сама постоит за себя.

– Вайолет, я каждый вечер молюсь за тебя, – снова заговорила тетка. – Правда. Я молю Бога, чтобы нашел силы простить тебя, – да-да, я молю. Но нет ответа. – Она снова потерла глаза. – Нет ответа.

Вики, вот как звали сестру. Все дни, пока шел суд, она, похожая на закупоренный сосуд злости, сидела рядом с матерью и обнимала ее за плечи. Тетка, видимо, была той второй женщиной, что всегда сидела в шляпе. Господи, сколько же тут женщин… Фрэнк решил, что надо быть осторожнее.

– Я имею право здесь находиться, тетя Пэмми, – сказала Вайолет.

– Это Господу решать.

– Дайте мне пять минут. Прошу.

Вайолет судорожно вздохнула, будто проглотила рыдание. Фрэнк вопросительно оглянулся на Харриет, та ответила взглядом: она сильная, справится.

– Пастор Рик говорит, что Иисус должен простить нас прежде, чем мы простим себя, – объявила тетка. – Может, тебе, Вайолет, подождать Иисусова прощения, прежде чем самой себя прощать.

– Я ждала Иисуса, – тихо ответила Вайолет. – Он не явился.

Фрэнк с волнением увидел, как Вайолет вдруг выпрямилась, расправила плечи и посмотрела в лицо тетки, и это был взгляд человека, которого простили. Ей и в самом деле не нужно прощение ни Иисуса, ни тетки, ни того гнусного пастора – она справится.

– Пастор Рик сказал, что ты недостаточно ждала. – Голос у тетки был как прокисшее молоко.

– Хороший ответ, – спокойно сказала Вайолет, – от того, кто сует пальцы женщинам в трусы.

Теткины кроличьи глаза резко расширились.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь наговаривать на слугу Божьего, тебе лишь бы отвести внимание от себя!

– Никакой это не наговор.

– Разумеется, наговор, и ты это знаешь.

Фрэнка почти мутило от того, какой поворот принимало дело, но при этом он чувствовал гордость за Вайолет.

– Вот что я знаю, – сказала Вайолет, – причем знаю точно: пастор Рик сказал мне, что если я с ним сойдусь, то стану ближе к Господу нашему.

Тетка ахнула да так и осталась стоять с разинутым ртом. У Вики дрогнули плотно сжатые губы.

– Не переживайте, тетя Пэмми, я с ним не сошлась, – сказала Вайолет. – Не потому ли Господь меня ненавидит?

– Немедленно возьми свои слова назад, Вайолет Пауэлл.

Вайолет помотала головой:

– Нельзя взять назад правду.

Фрэнк почувствовал, что Харриет за его спиной кивает. Они теперь были одной командой, трое против Бога, пастора Рика и зашоренных родственников Вайолет.

Тут тетка решила переключиться на Фрэнка:

– А вы, черт возьми, кто такой? Инспектор по условно-досрочному?

– В Мэне нет условно-досрочного, – стараясь оставаться спокойным, ответил Фрэнк. – Впрочем, Вайолет оно бы и не понадобилось. А я не могу не озадачиться вот чем: что бы подумал ваш приятель Иисус сейчас о вас?

– Что-что? – Тощая шея вытянулась из тощих плеч, как у цапли, углядевшей, что есть чем поживиться.

Сестра Вики, напротив, втянула голову в плечи, точно черепаха, на которую цапля и нацелилась.

– Что бы ни совершила эта молодая женщина, она, безусловно, имеет право побыть минутку с матерью.

– Да кто вы такой?!

Тут вмешалась Харриет:

– Его зовут Фрэнк.

– Он муж, тетя Пэмми. – Шепот сестры разнесся по кладбищу громко и четко. – Давайте уйдем.

– Какой еще муж… – начала было тетя, но тут вся праведность разом слетела с нее.

Фрэнк наблюдал земное притяжение в действии и как оно мгновенно обнажает разрушительную истинность горя.

Тетка вдохнула и выдохнула, потом еще и еще.

– Муж?

– Да.

Совершенно обезоруженная, она растерянно таращилась на него, не в состоянии постичь услышанное.

– Не узнала вас, мистер Дейгл.

– Я понял.

– Хорошо выглядите. – Она несколько раз нервно сглотнула, стискивая сумочку, будто спасая ее от грабителей. – Очень сожалею о вашей потере.

– Спасибо, – сказал Фрэнк. – Я сожалею о вашей.

Тетка издала едва слышный жалобный звук, где-то между словом и не-словом, затем резко повернулась и прошествовала к машине. Сестра сунула цветы Вайолет и заторопилась следом.

– Вики, – окликнула Вайолет.

Та остановилась, развернулась, кинулась к Вайолет и сжала ее в яростном, почти насильственном объятии. Это было прощание – Фрэнк решил это, глядя на искаженное лицо Вики. Она сделала свой выбор,