и этот выбор засядет у нее в кишках, как гвоздь, и будет там до конца дней. Фрэнка накрыло жалостью, когда Вики с усилием сглотнула и в своих хлипких туфлях, роняя смятые цветы, поковыляла прочь. Машина, сдав назад, выехала через те же ворота и, развернувшись со второго раза, уехала в сторону города.

– Вот, – сказала Вайолет, – это моя семья. – Она погладила надгробие матери. – Такими мы были не всегда.

– Мы оставим тебя с ней? – предложила Харриет.

Вайолет кивнула, и Фрэнк повел Харриет обратно к машине, они шли медленно, разглядывая памятники. Это был типичный для штата Мэн иммигрантский фабричный городок, много людей с фамилиями вроде Диконзо, Мёрфи, Виткус, Тибодо, лежали они под разными памятниками – как грубоватыми и простыми, так и украшенными витиевато, чуть ли не до театральности. Надгробие Лоррейн, по желанию Кристи, было с рыдающими ангелами филигранной работы. Чем положено заниматься на могилах мертвых жен? Делать признания? Рассказывать новости? Задавать вопросы? У Фрэнка имелся только один: «Что я сделал не так?»

– Боже милостивый, – сказала Харриет, оказавшись в машине. – Мне хотелось задушить эту женщину.

Фрэнк повернулся к ней:

– А я бы не прочь этого пастора встретить в темном переулке.

Вайолет собрала смятые цветы, опустилась на колени – похоже, она беседовала с матерью. А может, и с отцом, Майклом, чье имя было выбито над именем Элеанор.

– Ой, я бы ее отдубасила, – сказала Харриет, и ее щеки мило порозовели. – Правда-правда. Отдубасила бы.

Фрэнк смотрел в окно, на все эти могилы, на все эти былые жизни, исчерпавшие свои шансы.

– Наверное, лучше ее пожалеть. И молодую тоже. Ее – особенно.

– Да, – смягчаясь, согласилась Харриет. – Лучше пожалеть.

Какое-то время они молчали. Фрэнк подумывал, не включить ли радио, но все-таки предпочел тишину. Харриет вздохнула. От нее пахло чем-то вроде крема для рук, чем-то приятным и женственным. К его удивлению, ему было комфортно с ней. Оказалось, что в ее компании так легко.

И будто они разговаривали уже несколько часов, Харриет заговорила:

– Когда Лу умер, я целый месяц ела только сэндвичи с тунцом.

Он развернулся к ней, она наблюдала за Вайолет у могилы.

– На завтрак, обед и ужин, всегда только сэндвич с тунцом, белый хлеб, салат айсберг, тунец. И вода. Больше ничего. Целый месяц. Горе необъяснимо.

Фрэнк скорбел по Лоррейн, несмотря на ее предательство. Ведь они так долго были женаты, к тому же у них была Кристи. Но назвать его чувство горем было бы не совсем верно.

– В то же время, – продолжала Харриет, – я выпала из жизни не так уж и надолго. После Лу началась другая жизнь, вот и все, новая.

У Фрэнка никакой новой жизни не началось, и искать ее ему в голову не приходило. А что, если это она? Вот сегодня, прямо сейчас?

– Прошло время, – добавила Харриет, – годы, если честно, пока я перестала чувствовать неловкость за то, что мне нравится моя жизнь.

– Никогда бы не подумал, – сказал он. – В тихом омуте.

– Как раз наоборот, Фрэнк. Я человек бесхитростный. – Она чуть подалась вперед, чтобы смотреть прямо на него. Казалось, ее большие внимательные глаза видят его насквозь. – Можно попросить вас об одолжении?

– Да. – Внутри тут же встрепенулось. – Конечно. Все что угодно.

– Если мне когда-нибудь придется столкнуться со своей злопамятной родней из-за чего-то ужасного, что я когда-то совершила, я бы очень, очень хотела, чтобы при этом со мной рядом были вы.

Она изучала его, оценивала как-то по-новому. Он чувствовал себя сродни коту в окне книжного магазина.

– С удовольствием, – сказал он, и от ее улыбки ему сделалось тепло.

Вернулась Вайолет. Молча забралась в машину, пристегнулась. Фрэнк, вырулив на шоссе, поехал в сторону города. Когда они уже выехали из долины и двинулись на юг, он услышал с заднего сиденья тихое «спасибо».

– Не стоит благодарности, – откликнулся Фрэнк.

Харриет поддержала его, вот и весь разговор. Остаток обратного пути проделали в молчании. Фрэнк не возражал: ощущение «снежного шара» вернулось, да и тишина не была ни напряженной, ни тягостной, лишь уместной.

– Куда вас отвезти? – спросил он, когда они въехали в Портленд.

Было время обеда, день уже начинал таять, медленно, как тает летом.

– Высадите меня возле университета, – попросила Вайолет.

Когда он остановил машину, она собрала в охапку своих книжных кошек.

– Спасибо вам за них. У меня никогда не было таких красивых вещей.

Фрэнк едва нашелся с ответом.

– Они и вправду неплохо получились.

Он подождал, пока она прошла по мощеной дорожке к старому зданию научных исследований и скрылась за дверью.

Они с Харриет снова были одни, и тишина изменилась.

– Следующая остановка? – спросил Фрэнк.

– Живу я в Белмонте, но машину свою оставила в центре.

– А я на Чинери. Странно, что мы никогда не сталкивались.

– Может, и сталкивались, да не замечали.

– Я бы заметил.

Харриет звонко рассмеялась.

До ее машины они добрались быстрее, чем хотелось бы Фрэнку. Он припарковался в неположенном месте неподалеку от ее автомобиля, двигатель глушить не стал. Ему подумалось, а почему бы не пригласить ее на ужин? Он голоден, наверняка и она тоже, но день выдался странный и трудный, к тому же он не понимал сумятицы своих чувств и мыслей.

– Конечно, это не мое дело, – сказал он, – но хотелось бы знать, как Вайолет со всем этим справится.

Харриет помолчала, а потом попросила:

– Дайте мне свой телефон.

– Я как-то не завел привычки носить его при себе.

Она полезла в сумку, достала небольшой блокнот, вырвала листок. Он смотрел, как она записывает номер аккуратным, ровным почерком.

– Давайте я запишу свой номер в ваш телефон, – предложил он неуверенно.

– Мой мобильник сдох.

Тогда и он записал на листке свой номер.

– Мы с вами прямо гики, – заметил он.

– И не говорите. – Она улыбнулась, защелкнула сумку и вышла из машины. Не закрывая двери, наклонилась: – Многие мужчины на вашем месте не решились бы сделать то, что сделали сегодня вы, Фрэнк. Я слишком строго о вас судила.

– Я вас напугал, – сказал он, и лицо его вспыхнуло.

– Не очень, – сказала она. – По крайней мере, сейчас мне кажется, что не очень. – Она пожала плечами: – Проблема ретроспективы в том, что она никогда не открывается заранее.

Он рассмеялся – вместе с ней, за компанию.

– Так или иначе, – сказала Харриет, – сегодня вы были очень добры.

– Девушке нужны старшие, мне так кажется.

– Именно об этом я думала на обратном пути, – сказала Харриет. – Именно об этом.

– Тогда, – сказал Фрэнк, не веря, что он это произносит, – почему бы нам снова всем вместе не