У Скай по позвоночнику прошел разряд ужаса. Она их заметила. Она их запомнила. Она была разумна. И Скай поняла, кто это.

Бальдр был одним из тех, кто возводил Хеймдалль, тот, кто продумывал, как успокоить Утгард и изгнать вылезших из него диких духов. Он помогал строить огромную крепость, которая защищала людей, и воздвиг девять башен рядом с девятью крупными трещинами, чтобы предупреждать опасность. Постепенно духи были либо уничтожены, либо изгнаны в Утгард. Все, кроме одной чудовищной твари, ставшей погибелью Бальдра. Варис, коронованная омелой ворона, чудовищный дух, разоривший многие земли на юге Асгарда. Бальдру удалось хитростью выманить тварь на болота, где она увязла и сгинула. Но напоследок взмахнула крылом, и Бальдр, избегая удара, запутался в побегах омелы и утонул вместе с Варис.

– Мэрион, это Варис, омеловая ворона! – заорала Скай, отвлекая на себя тварь.

Лицо Мэрион перекосилось. Хелев Хейм со своими хелевыми экспериментами! Скай напрыгнула на тварь, нанесла несколько молниеносных уколов рапирой, но духовник отскакивал от перьев, как от железа. Взметая снег, Варис неуклюже повернулась и клацнула зубами совсем рядом с головой Ангейи. Отскочив, Скай поскользнулась и рухнула, больно ударяясь плечом. Там что-то неприятно хрустнуло, снег забился в рот, нос и за шиворот. Отплевываясь, она увидела, как Атла ускользнула от высвободившегося крыла. Перья чиркнули над Мэрион, оставляя в древней кладке хирургически острый надрез.

– Нам надо загнать ее обратно! – Скай поднялась, чувствуя боль в плече.

– Ты думаешь?! – истерично взвизгнула Мэрион, ударяя щитом Варис по шее и отступая к стене. – Как?

Скай огляделась. Варис металась по кругу, пытаясь раскрыть крыло и достать скачущую вокруг, обливающуюся потом Атлу. Ее золотые лапы то и дело проваливались в трещину, потому что второе крыло вытащить она не могла. Что-то тянуло ее назад и не давало вылезти целиком. Башня ходила ходуном. Если они в ближайшие минуты не придумают план, то закончат свои жизни под кучей древних камней, а Скай некогда умирать.

– Слушай, Мэрион, я придумала. Я прыгну в Утгард и отвлеку Варис от трещины, а ты ее закроешь. – Скай отбросила пиджак, завязывая на левую ладонь платок.

– Ты дура, что ли?! – снова взвизгнула Атла, пригибаясь от крыла. – Как ты попадешь назад?

– Как-нибудь. Придумаю. Ты сделаешь, что я прошу?

– Конечно сделаю.

Мэрион со смачным треском ударила Варис щитом по когтю на крыле. Под оглушительный визг, который ввинчивался в мозг, как ржавый гвоздь, Скай сделала самый храбрый и безрассудный поступок в своей жизни. Пять широких шагов, прыжок в сторону, избегая крыла, рывок вперед – прямо в небольшой зазор между слизистым брюхом, острыми когтями и пустотой. Скай Ангейя сжала рапиру и прыгнула. Утгардов холод сжал грудь, льдистая крошка ударила в глаза, лишая ее зрения. Она падала, беспомощно молотя руками, царапаясь о железные перья, лед, камни.

– Гери, Фреки! – заорала Скай, хватаясь за омеловые побеги, опутывающие одну из лап и крыло Варис. Несмотря на платок, Скай поняла, что хорошо содрала кожу на руке. Крепко держась и чуть не воя от боли в ладони и плече, она раскачивалась на цепких лианах, покрытых гроздьями белых ягод.

Два косматых, увенчанных шрамами волка сомкнули челюсти на ляжке Варис. Скай, сжимая зубы до скрежета, невольно взглянула вниз, в снежную темноту Утгарда, с благоговейным ужасом понимая, что омела растет на гигантской ветке, торчащей из холма. Ветвь шириной в десяток ясеневых стволов наверняка откололась от Вседрева в незапамятные времена и стала частью этого застывшего, неизменного пейзажа.

Скай начала раскачиваться на омеле, пока волки вонзали клыки глубже, перетягивая внимание вороны на себя. Ангейя с трудом подтянулась, стараясь не выпустить духовник из вспотевшей ладони, и упала в мягкое омеловое гнездо. Встав на колени, она, пытаясь не смотреть на рану, плотнее завязала пропитанный кровью платок. Под ногами с треском лопались ягоды. Пока Варис трепыхалась от атак Мэрион и волков, у Ангейи была пара десятков секунд на то, чтобы придумать следующую часть плана. В Утгарде она чувствовала себя полной сил и такой могущественной, что становилось страшновато. Скай собралась провернуть трюк, на который никогда бы не решилась в Игге, но здесь это получится сделать. Покачиваясь в уютном гнезде, она простерла руки к небу, где Вседрево тенистыми ветвями своими защищало их мир от холода открытого космоса, правой рукой до боли стиснула рукоять духовника, а в кулаке левой зажала гость ягод и попросила омелу расти. Главной задачей Матери Хеймдалля было сдержать смерть. И Скай сделала ровно противоположное: не сдерживала энергию, а создавала ее. Ветвь Вседрева, дарующая жизнь даже там, где ее не может быть, дала ей разгадку. Лианы росли все быстрее, они сплетали гнезда, цеплялись за Варис и тянули вниз. Скоро Скай отпустила волков, они были больше не нужны, потому что Варис, оплетенная лианами, рухнула вниз, нелепо суча крыльями.

Трещина стала затягиваться, и Скай с равнодушным спокойствием поняла, что сейчас упадет вместе с омеловой вороной. Но Атла ей не позволила. Завеса под Ангейей разверзлась, и Скай, ухмыляясь, спрыгнула прямо в сугроб перед башней Бальдра. Лежа на спине и прижимая к груди раненую руку, Скай пыталась сдуть с ресниц иней, возникший во время перехода. Тучи над башней потихоньку рассеивались.

– Кая, ты жива? – Мэрион чуть ли не кубарем скатилась со ступенек, размахивая своим нелепым пальто.

– Знаешь, что говорила Лара, когда я ее наказывала за драки?

Атла, нахмурившись, склонилась над Ангейей, проверяя, нет ли у нее ран на голове.

– И что же?

– Если Ангейя не желают слышать, то мы привлекаем внимание кулаком в лицо.

– Кажется, ты все же ударилась головой, Кая, – проворчала Мэрион, подавая ей руку. Скай хрипло хохотнула и, кряхтя, поднялась. Пошарила по карманам, нашла помятую пачку, зажигалку и прикурила. Мэрион выглядела потрепанной, но вполне живой. Если ворчит, то все нормально.

Скай провела рукой по коротким седым волосам и задумчиво протянула:

– Кто бы мог подумать, что я на старости лет сражусь с погибелью Бальдра.

– Этот мир полон ужаса, но чудесам нет конца. Кому, как не нам, Матерям, это сохранять.

– Я кажусь себе такой старой. Еще ничего толком не сделала, а уже вывихнула плечо и выдохлась.

– А я чувствую себя толстой. Двигаюсь, как черепаха. Раньше мой удар раскроил бы ей челюсть. Сейчас – еле оглушила.

– Мне жаль Ринфе, – вдруг сказала Атла после долгого молчания, закручивая растрепавшиеся волосы в пучок. – Она была… отличным варденом и Матерью. Столько лет сдерживать Эгира и его чокнутого папашу – это надо иметь стальную волю.

– Она держалась ради своей