голосом Хеймдалля, и весь бомонд столицы хотел побывать на ее радиопередаче. Сиф была злой и остроумной, но умела сделать из любой незначительной новости конфетку. Зачем она связалась с «Оком», Ангейя не успела выяснить, тут Эгир ее опередил.

– Мать Ангейя-ас, – хрипло поприветствовала ее Сиф и жестом указала на свободное продавленное кресло. Она была в том же самом платье, в котором ее взяли в Доме Ангейя. – Я ждала вас. Простите, что не прибралась перед вашим приходом.

Скай села на кресло и, отстегнув портупею, прислонила рапиру к стеклянному столику, на котором стояла чайная пара и остывшая заварка.

– Чаю?

– Да, спасибо. – Скай действительно поняла, что устала и ужасно хочет пить.

Сиф ловко налила напиток, кинула кубик сахару и без сливок – все, как любит Мать Ангейя. Скай благодарно улыбнулась и, помешав ложечкой, отпила долгий глоток.

– Хороший чай, – заметила она.

– Муспельхеймский. У Эгира хорошие связи.

– Эгир всегда охотно награждает за сотрудничество. – Скай широко улыбнулась и заметила, как Сиф стиснула ручку своей кружки. – Он не любит оставаться должным.

– А вы, Мать Ангейя-ас?

– Я не люблю, когда меня предают. – Ее светский голос стал ледяным. – Ты променяла «голос» на «глаз». Ты предала свою семью.

– У меня не было выбора, – сказала Сиф. – Хейм Иргиафа не просит о сотрудничестве, он заставляет сотрудничать.

– Ты всегда могла прийти ко мне. Я – Мать Ангейя.

Она скривила рот и покачала головой.

– Вы иногда бываете такой наивной. «Око» запустило свои ручонки слишком глубоко в этот город. Он обречен. Какой смысл мне работать на радио умирающего города? Я столько лет видела изнанку Хеймдалля, всех вас за кулисами, что нисколько не желаю вам победы. Мне все равно.

Ее трясло. Отставив чашку, она попыталась пригладить волосы, и Скай заметила, что ее рука покрыта синими пятнами. Она переболела чумой?

– Сиф, что ты знаешь? Что Эгир хотел от тебя? Почему он держал тебя здесь? – Скай наклонилась вперед, пытаясь поймать ее бегающий взгляд. – Кто заразил тебя чумой, Сиф?

На ее глазах выступили слезы, но она быстро справилась с собой и ответила пустым голосом:

– Хейм, кто же еще. Он пришел ко мне в студию в… ноябре? Я работала допоздна и уже отпустила всех. Он просто ворвался и вколол мне какую-то дрянь. Сказал, что, если я хочу жить, должна выполнять его небольшие поручения. Он давал мне каждый месяц нечто вроде антидота, но его не хватало надолго. А взамен я всего лишь передавала сплетни. До того дня. Он сказал, что я должна помочь попасть им внутрь Дома Ангейя. Вот тогда я отказалась.

Скай почти удивилась.

– Вот тогда я поняла, что он безумен. Хейм… переубедил меня. Показал свое последнее изобретение. Это и надо было Эгиру.

– Что он показал тебе?

– Вам не победить. Даже если все Матери договорятся и будут действовать сообща. Хеймдалль падет. Всюду будет кровь и чума.

Она боялась даже рассказывать. Скай отставила чай и пересела на софу, взяла ее за сухую и холодную руку в синих пятнах.

– Посмотри на меня, Сиф. Я – Мать Ангейя. Я обеспечу тебе защиту. Пожалуйста, расскажи мне.

Она колебалась. Скай терпеливо ждала, призвав всю свою выдержку. Она словно опять разговаривала с пятилетней Ларой, которая не желала признаваться в краже оружия из тренировочной комнаты. Наконец Сиф выдохнула, будто из нее выпустили весь воздух. Хватка Скай стала сильнее.

– Броненосец «Нагльфар» стоит в бассейне Ифинга. Это сам по себе передовой боевой корабль, но тут не в этом дело. Это духовник, Мать.

У Ангейи отпала челюсть. Она тряхнула головой, думая, что ей послышалось, но по полным ужаса глазам Сиф поняла, что это правда. Резко встав, Скай ударилась коленом о стол и уронила чашку. Та покатилась по ковру, расплескивая чай, и легонько ударилась о плинтус.

– Это бред какой-то!

– Эгир сказал точно так же, – уныло вздохнула Сиф. – Я говорю, что видела сама. Это хелев духовник. Хейм управляет им. Согласна, что звучит бредово, но это правда. И я не знаю, сколько духов там заключены и что произойдет, когда он попытается открыть Утгард. Погода уже изменилась, а ведь это еще оружие в ножнах.

– Эгир говорил о своих планах? Что он будет делать с отцом?

– Нет, он молча вышел. Я даже сначала не была уверена, понял ли он.

– «Когда я его убью, произойдет мощный выброс Утгарда. Сломайте печати, ставьте щиты», – медленно припомнила Скай слова из записки. – Он что-то придумал и передал это Совету. В любом случае, тебя это уже не касается. Ты под моей защитой пока что. Передам тебя под суд, когда все успокоится. Собирайся, идем. – Скай схватила рапиру и начала торопливо затягивать ремешки, слыша, как хрустит рубашка от заскорузлой крови.

– Куда?

– В Биврёст, конечно. Там ты будешь в безопасности, а я обговорю с Советом информацию.

Сиф не стала долго сопротивляться. Обувшись, она закинула на плечи одеяло, и как только они вышли из директорского офиса, мощная подземная волна сотрясла театр от основания до крыши. Скай схватилась за косяк, чтобы не упасть, Сиф швырнуло на стену. Внизу раздался оглушительный грохот. Скай сбежала по лестнице, бросилась в зрительный зал и оцепенела, потому что посреди сидений печальным искореженным комом лежала упавшая хрустальная люстра.

Глава 11. Песнь о Сигурде

– Ты сказал, что хочешь обменять меня на выход из города. Но где этот выход?

– Скоро все узнаешь, не волнуйся. Х-хель!

Сет, шедший чуть впереди, резко попятился и оттеснил Зика за угол. Штейн запнулся и больно ударился спиной о кирпичную стену. Сет осторожно выглянул, ожидая, пока пройдет патруль ополчения, но при этом крепко стиснул футболку у горла Зика. Будто бы он мог сбежать без духовника, который Сет бесцеремонно забрал себе.

Они пробирались куда-то на север Хеймдалля уже пару часов, петляя и прячась от драугров и полиции. То и дело начинал идти снег, превращаясь под ногами сначала в грязную кашу, а затем в ледяные борозды, на которых Штейн поскальзывался и запинался. Быстро темнело. Несколько раз Зик мог бы запросто сбежать, когда Сет отвлекался и выпускал его из виду, но не стал этого делать. Из него будто забрали всю смелость и силу воли: пустые глазницы и вгрызающиеся в лица молодых солдат перекошенные челюсти драугров все еще стояли у него перед глазами. Зик признавал, что, если бы не «Ворон», его сожрали бы уже на вокзале. А ему ужасно хотелось снова увидеть доброе лицо Джета, хитрую улыбку Леер