– Знаю я, чего ты хотел! Так и быть: можешь сходитьсегодня к манекенщицам, только не притаскивай их сюда. Нинель будет сильно не вдухе. А когда она не в духе, у этих куколок запросто могут оторваться ножки.

Халявий завыл от восторга. Он подпрыгнул, прищелкнул ножкамии кинулся целовать дядю Германа.

– Убери кастрюлю, осел! Ты соображаешь, чтоделаешь? – завопил бывший депутат.

Оскорбленный внук бабы Рюхи с грохотом швырнул кастрюлюпрямо на биржевые котировки.

– Я не осел, Германчик! Я мог бы потребовать с тебямиллион жабьих бородавок за моральный ущерб! Нынче такие процессы в моде.

– У тебя слишком много морали! – огрызнулсяДурнев.

– Во-во! – охотно согласился Халявий. –Вагоны! Мне бы хоть по дырке от бублика за каждый раз, что меня назвали «ослом»и по полмозоли за «дурака»! Я давно бы стал миллионером.

Неожиданно из кухни донесся панический визг тети Нинель.Дядя Герман извлек из шкафа шпагу своего пращура и помчался на подмогу. За нимв некотором отдалении следовал Халявий, не отличавшийся героическим нравом.

То, что они увидели на кухне, могло потрясти любогонепривычного лопухоида. Рядом со столом на полу сиял средних размеров круг, вкотором кость за костью и сухожилие за сухожилием материализовались Бум иМалюта Скуратофф. Появлялись они очень постепенно – вероятно, на этот развампиры применили какой-то новый способ перемещения в пространстве.

Наконец, после недолгой заминки, вызванной тем, что головыпоявились в последнюю очередь, Малюта Скуратофф шагнул из круга, прижимая рукук сердцу.

– Рад приветствовать величайшего из великих иславнейшего из славных! Малюта Скуратофф бьет челом Отцу Всех Вампировгосподину Герману Дурневу и его почтенным домочадцам!

Дядя Герман неохотно спрятал шпагу.

– Взаимно рад видеть! – сказал он и брезгливо,точно холодную котлету, потрогал ладонь Малюты.

Бум с сопением вышел из круга и остановился рядом с шефом,обозревая кухню. По каким-то смутным причинам это не понравилось Халявию.

– Эге! Тиха украинская ночь, но сало лучшеперепрятать! – сказал он сам себе и умчался.

Некоторое время Дурнев и Малюта Скуратофф обменивалисьнеумеренными комплиментами, после чего дядя Герман сформулировал свою мысльболее определенно:

– Чем обязан такому безмерному счастью? За тибидохскойвещицей? Память предков и все такое?

Малюта Скуратофф развел руками. Его маленький носзалоснился.

– Какая там теперь вещица, – сказал он сгрустью. – Ванька-то уж сами знаете где. Докатился. Пупперов стал грохатьну и пропал. Самим нам в Тибидохс не сунуться, а от вашей дочурки, извиняюсь,никакого толку.

Дядя Герман слегка удивился такой осведомленности вампиров,однако не подал виду. В конце концов, вампиры тоже могли слушать зудильник. Даи с нежитью они в союзе.

– У нас дельце другого рода, – продолжал Малюта. –Мы, ежели совсем в лоб сказать, за сапожками пришли. Вашего-с пращура-с.Одолжить… Украсть никак нельзя. Пращур ваш был мужчина нравный, такой и изПотустороннего Мира достанет. И регалии у него нравные. Против их воли – ни-ни.

– И зачем же вам мои сапожки? – поинтересовалсяДурнев, вспоминая высокие сапоги графа Дракулы, которые он раз в неделюсобственноручно смазывал смягчающим кремом. Сапогам это нравилось – ониподпрыгивали и позванивали шпорами.

Бум и Малюта Скуратофф переглянулись.

– Сказать? – спросил Бум.

– Ну скажи, – пожал плечами Малюта.

– Это… летает там, дурында, скрипит, народец простойубаюкивает… Оно вроде бы и ничего, охотиться просто. Вышел – и раз тебе, грызикого хочешь – на осиновый кол по-любому не нарвешься. Да только уж больно кровьневкусная становится. Ни пожрать прилично, ниче! – буркнул Бум.

– Гемоглобин от страха теряют. Засыпать засыпают, апосле уж не просыпаются. Такой народец несознательный, – пояснилСкуратофф. – Вот мы и решили сапожки, значит, одолжить. Иначе без сапожекваших никак за ней не угнаться. Шустрая больно.

– Кто шустрая? – спросил окончательно запутанныйДурнев.

– Да галера! И откуда взялась, непонятно – кружит надТрансильванией, даже невидимой не становится. То низко совсем опустится, тозависнет, а то вдруг взлетит под самое небо да начнет кружить – глазом тогда неуследишь! Я пару раз, признаться, посылал ее перехватить, да без толку. Двухлучших слуг потерял, – поведал Скуратофф.

– А что за галера? – спросила тетя Нинель.

Она уже пришла в себя настолько, что открыла холодильник иначала уминать куриный рулет. Бум со скрытой страстностью смотрел на ееполнокровные артерии, однако пока был вполне предсказуем. Держать себя в рукахему помогали шпага графа Дракулы и увесистый кулак самой тети Нинель.

– Да есть там одна такая… – неопределенно ответилМалюта. – Только непонятно, чего она к Трансильвании привязалась. Вродекак держит ее что у нас, а что – поди смекни. Так как же, Отец Всех Вампиров?Дадите сапожки?

Дурнев задумался. Он был тертый малый, и опыт подсказывалему, что дать что-то в долг – хуже, чем выбросить. Особенно такому скользкомутипчику, как Малюта. К тому же, избавив Трансильванию от галеры самостоятельно,он сильно поднял бы свой авторитет среди местных и стал бы уже не толькономинальным председателем, но и действующим. Вот, правда, ехать ему вТрансильванию ох-ох-ох как не хотелось. Но преуспевающий человек тем иотличается от дурака, что делает то, что ему не хочется самостоятельно. Дуракже терпеливо дожидается, пока его заставят.

– Нет, сапог я не дам, – твердо заявилДурнев. – Я полечу сам и разберусь, что удерживает там галеру. Я, какчеловек… хм… любознательных взглядов и отчасти официальное лицо, не могуостаться в стороне, когда родина страждет.

– Вы человек любознательных взглядов? – уточнилМалюта, умевший ценить деловое косноязычие.

– А то кто же? Но ближе к делу. Когда это лучшесделать?

– Вечером. Часа за два до полуночи. Тогда онаопускается низко и зависает. Над лесочком над самым. Так мы очень на васнадеемся! А как добраться – вы не беспокойтесь. Мы поможем, – сказалСкуратофф. – Пошли, Бум! До встречи, Отец Всех Вампиров!