– Ты мерзкий тип с кошмарными манерами. Я тебяоблагодетельствовала один раз и на всю жизнь. Прекрати, наконец, ржать, какстроевой жеребец, и вытащи из спины эти кинжалы! Они меня бесят.

– Безусловно, дорогая!

– Этой ночью точно кто-нибудь умрет. Ветер пахнетсмертью.

– Да, дорогая.

– Ты слышишь, что шепчут нам океанские волны?

– Безусловно, дорогая!

Дама сильно удивилась. Она не ожидала от мужа такойчуткости.

– Хм… В самом деле слышишь? И о чем же они шепчут?

– Да, дорогая!..

– Что «да»? – вспылила Дама. – Ты убиваешьменя, кошмарный человечище! Ты что думаешь, у меня нет мозгов?

– Да, дорогая… То есть нет, дорогая. Тебе виднее,дорогая! – поправился поручик, ощутив по грозному молчанию, что сморозилчто-то не то.

Лишь приблизившись к Тане, Дама перестала воспитывать своегосупруга и кокетливо поправила шляпку.

– Жуткая ночь! Именно это я сейчас и доказывала своемусупругу, но у него, вообрази, остались какие-то сомнения, – сказалаона. – У тебя как с астрологией? Только взгляни на небо! Марс в Скорпионе,Сатурн во Льве, Юпитер в Деве! И луна, луна, луна… В такие ночи дух мой ненаходит себе покоя!

– И мой дух тоже, поскольку ему приходится сматыватьсяот ее духа, – вполголоса прокомментировал поручик.

Таня, с губ которой почти сорвался уже Торопыгус угорелус,опустила смычок.

– Куда это ты собралась на ночь глядя? Можно мы стобой?.. Да/нет? Лишнее подчеркнуть!.. Чего молчишь-то? Хочешь хохму? Ужас-тосовсем сбрендил! – продолжал поручик, не дождавшись ответа.

– Как сбрендил? – не поняла Таня.

– А так и сбрендил. Не заходила в подвал под БашнейПривидений, нет? Он заказал домовым выложить на стене мозаичный портрет твоейтети и теперь все ночи напролет торчит перед ним коленопреклоненный и смотрит,смотрит так неотрывно, словно хочет насквозь взглядом прожечь. Даже цепямизвенеть перестал. Кстати, домовым он описывал ее устно, так что бедолагампришлось попыхтеть.

– Какой моей тети? Тети Нинель? – не поверилаТаня.

– Ее, ее, родимой… Удивлена, да? Между прочим, я ихпознакомил. Чуть не силком его затащил, – похвастался Ржевский.

– Умеют любить люди! Не то что некоторые охламоны, нестанем переходить на личности! Они и так знают свои недостатки! – оченьвыразительно сказала Недолеченная Дама. Она из всего, даже из валявшейсябанановой кожуры, умела извлечь поучительный урок для своего легкомысленногосупруга.

– Ну и что, что недостатки! Мы все так милы в своихтрогательных несовершенствах! – сказал Ржевский и, растроганно чихнув,потерял столовый нож.

Таня была в растерянности. Пора было лететь, но призракиотвлекали ее своей трескотней. Особенно Ржевский. Призрак даже дваждыусаживался на ее контрабас и, вооружившись призрачным смычком, изображал изсебя Танюшу Гроттер. Недолеченную Даму это жутко возмущало. Она восклицала то«Стыдитесь, Базиль!», то «Стыдитесь, Жан!», и вообще, кажется, не помнила, какзовут ее супруга. Ну поручик и поручик… Ржевский и Ржевский. Ох уж эти женщины!

Наконец, Таня окончательно вышла из себя.

– А ну, брысь отсюда! Мне пора! – крикнула она,готовая уже запустить в них дрыгусом.

Призраки предусмотрительно отпрянули. Таня подошла к краюстены и подняла смычок. Внизу была чернота, лишь наверху золотыми блесткамирассыпались звезды.

– Торопыгус угорелус! – крикнула Таня. Зеленая искражизнерадостной точкой прочертила небо.

– Погоди, куда же ты? – крикнула ей вследНедолеченная Дама, но Таня уже мчалась.

У самой Грааль Гардарики сквозь вой ветра она услышала заспиной нарастающий гул мотора. Ее кто-то поспешно нагонял. Немного злясь налунную ночь, которая помешала ей остаться незамеченной, Таня делала один финтза другим, однако преследователь торчал у нее на хвосте точно приклеенный.Предпринимать же более решительные маневры, например мгновенный перевертон,Таня не могла, поскольку за плечами у нее висел тяжелый футляр контрабаса, поднищу которого перекатывался жезл ЧдТ. Флакон с ядом, который она положила вкарман, холодил ей ногу.

Теперь рев пылесоса был уже не сзади, а спереди.Преследователь опередил ее и сейчас грамотно подрезал снизу. Через секундупрямо перед ней вынырнула знакомая физиономия Ягуна. Он сбросил газ и полетелрядом.

– Ты куда, Одиссей, от жены, от детей? –запыхавшись, крикнул Ягун. – Уф! Едва успел! Спасибо, Ржевский услужил,пока я за пылесосом бегал!

Внук Ягге повернулся и помахал призракам, едва различимым настене Тибидохса.

– Так призраки меня отвлекали? Так вот почему они былитакие назойливые! – воскликнула Таня.

– Вроде того, – сказал Баб-Ягун. – Уф! Ну изаставила ты меня поволноваться в этот вечерок! Ой, мамочка моя бабуся! Сама вДубодам летит, а лучших друзей не предупреждает! Думаю, в комнате у тебятолкаться – так ты только разозлишься и как-нибудь меня одурачишь. Пришлосьпритвориться, что у меня свидание, и следить за тобой!.. Мимо Главной Лестницыты все равно бы не прошла. Вот только, дурак такой, пылесос забыл. Хорошо, чтоРжевский подвернулся.

– Откуда ты узнал, что я лечу в Дубодам? –спросила Таня.

– Да у тебя это было на лбу написано. Вот такими вотпечатными буквами! – сбивчиво сказал Ягун и покраснел.

– Буквами, значит? Ну-ну… Подзеркаливал? –догадалась Таня.

– Кто? Я? Твои нелепые подозрения меняоскорбляют! – вознегодовал внук Ягге.

– ЯГУН!

– Ну слегка… Самую чуточку. И вообще – ты же рада менявидеть, только не обманывай. Я же знаю!

– С чего ты это решил? Опять подзеркаливаешь? –снова возмутилась Таня, но возмутилась скорее по привычке. Она действительнобыла очень рада Ягуну.

– Грааль Гардарика! – произнесли они разом, и вскоре, набравприличную высоту, пылесос и контрабас уже мчались над океаном в ревущих потокахпопутного ветра.

Таня хотела спросить у Ягуна, не забыл ли он, что когда-то,как теперь кажется чудовищно давно, хотя в действительности это было всегочетыре года назад, они точно так же вдвоем летели в Тибидохс из миралопухоидов. Для нее это был первый в жизни полет, но как же хорошо, как яркоона его запомнила!