Громадные ворота вдруг растворились передо мной: раздалсягромкий скрипящий звук, затем уступили напору металлические болты, и воротазастонали на своих петлях, открывая проход в отдаленный, залитый солнечнымсветом внутренний двор еще больших размеров.

Толщина стен, сквозь которые мы прошли, достигала где-то оттридцати до сорока футов. По обе стороны от нас в арочных проемах я увиделдвери с некоторыми признаками заботливого ухода, впервые замеченными мной завсе время после того, как мы вошли в замок.

– Эти твари даже не входят и не выходят как нормальныесущества, – сказал я, ускоряя шаги, чтобы солнце висело у нас надголовами, когда мы выйдем во внутренний двор. Горный воздух показался мнеслишком прохладным и влажным в сравнении с отвратительной вонью в толщепрохода.

Здесь, глядя вверх, я увидел окна такими, какими они мнезапомнились, с вывешенными в них роскошными знаменами и фонарями, которыедолжны были зажигаться по ночам. Здесь я заметил гобелены, небрежно наброшенныена подоконники, будто дожди вообще не могли причинить им вред… А на самом верхуя увидел зубчатые парапеты с бойницами и прекрасной кладки стены избелоснежного мрамора.

Но даже все это не могло сравниться с великолепием огромноговнутреннего двора, оставшегося позади. Эти стены были слишком грубо отесаны.Камни были испачканы, и по ним вряд ли часто ходили. Местами скопились лужи. Втрещинах буйно разрастались сорные травы, но, ах, здесь виднелись и прелестныеполевые цветы, и я смотрел на них с нежностью, даже успел прикоснуться к ним,удивляясь, каким ветром занесло их семена в такое жуткое место.

Впереди нас ждали еще одни ворота – огромные, деревянные,скрепленные железом, усаженные грозными остриями у самого мраморногосвода, – и эти ворота растворились перед нами и позволили пройти доследующей стены.

Ох, какой же великолепный сад встретил нас за этой стеной!

Пока мы в темноте прокладывали себе путь на протяжении ещесорока футов, я вдруг увидел впереди громадные рощи апельсиновых деревьев иуслышал крик птиц. Я невольно задался вопросом: поймали ли их на воле ипривезли сюда пленниками, или они прилетали сюда сами, взмывая на такую высоту,и избегали вечного рабства?

Да, они были способны и на такое. Здесь было достаточнобольшое пространство. И здесь я увидел запомнившуюся еще с той ночивеликолепную облицовку из белоснежного мрамора, доходившую до самого верха.

Шагая по саду, я ступил на первую мраморную плиту дорожки,пересекавшей гряды, засаженные фиалками и розами, и здесь я увидел птиц,прилетавших сюда и вылетавших обратно, круживших на этом просторе, свободнопролетая над башнями, величественно вздымавшимися на фоне светлого неба.

Повсюду меня преследовали одуряющие ароматы цветов. Посадкилилий и ирисов чередовались сплошными широкими полосами, а апельсины, зрелые ипочти красные, свисали с деревьев. Лимоны оставались все еще твердыми и чутьзеленоватыми.

Со стен свисали плети кустарников и вьющиеся растения.

Вокруг меня собрались ангелы. Я осознал, что все это времяименно я возглавлял шествие, я первым предпринимал любое движение, и это яобъединял до сих пор всех вместе в этом саду, и теперь они ждали момента, когдая кивну головой.

– Я пытаюсь услышать голоса пленников, – объясниля, – но ничего не слышу.

Я взглянул вверх, на более чем роскошные балконы и окна, надвойные арки, а местами и длинные крытые галереи – все они были богато украшеныне присущей нашей архитектурной традиции филигранью.

Я видел, как трепещут знамена темно-красного цвета,испятнанного смертью. Впервые я взглянул на самого себя, на собственныесверкающие малиновые одежды.

– Будто свежая кровь, – прошептал я.

– Позаботься сначала о том, что должен сделать в первуюочередь, – сказал Мастема. – Сумраки прикроют тебя, когда ты пойдешьк пленникам, но сперва ты должен наметить, кто станет твоими жертвами.

– Где они находятся? Вы подскажете мне?

– В соответствии с их преднамеренным кощунственнымзамыслом и по старинной строгой традиции они лежат под камнями своей церкви.

Раздался громкий резкий звук. Мастема извлек из ножен своймеч. Он указывал мне своим оружием, повернув голову, его красный шлемотсвечивал пламенем, солнечный блеск отражался на мраморном покрытии стен.

– Вон за той дверью, по лестнице. Церковь находится натретьем этаже, за левым поворотом.

Я направился к двери без дальнейшего промедления. Я ринулсяпо ступеням, следуя за каждым поворотом, мои сапоги стучали по камням. Я неследил, бегут ли за мной остальные, не выяснял, как они поступают, сознавалтолько, что они были где-то поблизости, ощущал их присутствие, словно чувствуяих дыхание у себя за спиной, хотя никакого дыхания быть не могло.

Наконец мы вступили в коридор, широкий и открывающий поправую руку вид на внутренний двор внизу под нами. Впереди расстилаласьбесконечная лента роскошного коврового покрытия, густо затканного персидскимицветами, глубоко утопавшими в поле полуночной синевы. Неувядающее бескрайнееполе. Все дальше и дальше ковер устилал нашу дорогу, а затем свернул в сторону.В конце коридора показалось превосходно окаймленное небо, и на фоне его вдаливиднелись зазубренные зеленеющие горные вершины.

– Почему мы остановились? – спросил Мастема.

Все они вдруг возникли передо мной наяву, в своихвеличественных, спокойных, словно застывших одеяниях, с вечно трепещущимикрыльями.

– Эта дверь ведет в церковь, как тебе уже известно.

– Ты только взгляни на небо, Мастема, – сказаля. – Погляди на это синее небо.

– И о чем я должен подумать? – спросил один измоих хранителей своим монотонным отчетливым шепотом. Внезапно он приблизился комне вплотную, и я увидел, как его пальцы, безжизненные, словно пергаментные,невесомые пальцы, оказались у меня на плече. – Подумать о луговине,которой никогда не было на самом деле, и женщине, которая мертва?

– Неужели ты так безжалостен? – воззвал я, теснееприжимаясь к нему, так что мы соприкоснулись лбами; я поразился ощущениюэтого прикосновения и видом его опаловых глаз, которые рассмотрел теперь стольотчетливо.

– Нет, я не безжалостен. Просто я тот, кто напоминает,напоминает и напоминает.

Я повернулся к двери церкви. Я тянул за два огромных крюка,пока не услышал, как подался запор, и тогда я широко открыл одну створку, азатем и другую, хотя, зачем мне понадобился такой громадный и широкий проход,не понимаю и по сию пору. Может быть, он был предназначен для моегомогущественного отряда помощников?