Пустынный величественный неф раскрылся передо мною, тот, чтопрошлой ночью был запружен толпой воющих от ужаса будущих доноров для этогожуткого Двора и где над головой у меня, на хорах, раздавалось самое древнее изпогребальных песнопений.

Яростный солнечный свет теперь проникал сквозь этидьявольские окна.

Я задохнулся от ужаса при виде перепончатых бесов, в такихнемыслимых количествах украшавших растрескавшиеся, но каким-то чудомудерживавшиеся на местах осколки витражей из сверкающего стекла. Каким толстым,видимо, было такое стекло, сколь тщательно отшлифованными оказались егомногочисленные грани, и сколь зловещими были выражения этих чудовищ спаутинообразными крыльями, злобно смотревших на нас, как если бы они ожили всияющем свете дня и намеревались остановить наше продвижение.

Ничего нельзя было с этим поделать, оставалось лишь оторватьот них взгляд, смотреть себе под ноги и устремиться прочь. Я заметил в полукакой-то крюк, походивший на тот, который был ввинчен в пол в церкви моегоотца, сравненный заподлицо в полукружье, вырезанном в камне, крюк из золота,тщательно сглаженный и отполированный, чтобы он не выдавался над уровнем пола ио него нельзя было зацепиться носком или каблуком. Сверху его ничто неприкрывало.

Он просто недвусмысленно указывал на местоположение главногоспуска в склеп под церковью. Этот единственный мраморный узкий прямоугольникнаходился в центре церковного пола.

Большими шагами я устремился вперед, чтобы потянуть за этоткрюк, – эхо от стука каблуков моих сапог гулко раздавалось по всей пустойцеркви.

Что же остановило меня? Я увидел алтарь. В каждое мгновениесолнечные лучи по-новому высвечивали фигуру Люцифера – гигантского красногоангела над безмерным, бескрайним морем красных цветов, казавшихсясвежесрезанными, какими они были и в ту ночь, когда меня привезли в этуцерковь.

Я увидел его и замер при виде его свирепых, горящих желтымпламенем глаз – прекрасных драгоценных камней, врезанных в толщу красногомрамора, – и заметил его клыки из белой слоновой кости, злобно оскаленныенад верхней губой. Я увидел рядом с ним множество клыкастых демонов,расположившихся вдоль стен слева и справа от него самого, и все их глаза издрагоценных камней показались мне алчущими и сверкающими на свету.

– Это склеп, – сказал Мастема.

Я потянул за крюк изо всей мочи. Мне не удалось даже слегкасдвинуть с места эту мраморную махину. Человеку не под силу было поднять такуютяжесть. Понадобилось бы впрячь несколько лошадей, чтобы справиться с задачей.Я прочно обхватил крюк руками, дергал его со всей силой, но он оставалсянеподвижным. Это походило на жалкую попытку сдвинуть каменные стены свода.

– Сделаем это вместо него! – взмолилсяРами-эль. – Давайте сделаем это сами.

– Это ведь ничего не значит, Мастема, это похоже наотпирание каких-нибудь дверей.

Мастема потянулся и мягко, весьма осторожно оттолкнул меня всторону, я снова приземлился на ноги и спустя какой-то миг смог обрестиустойчивое равновесие. Длинная узкая плита опускного люка медленно поднималасьпрямо у меня на глазах.

Меня поразила ее тяжесть. Ее толщина превышала два фута.Только наружная сторона была облицована мрамором, тогда как вся она была изболее тяжелого темного камня. Нет, конечно, ни одно человеческое существо несмогло бы даже приподнять такой непомерный груз.

И теперь из разверзшейся пропасти внезапно появилось копье,будто выскочило благодаря потайной пружине.

Я отпрянул назад – никогда мне не случалось оказываться накраю гибели.

Мастема позволил плите откинуться в сторону. Пружины сразуподломились под ее собственной тяжестью. Свет наполнил пространство под нами.Множество новых копий поджидало меня – они сверкали на солнце, направленные подуглом, параллельно уклону самой лестницы.

Мастема подошел к лестнице.

– Попытайся отодвинуть их, Витторио, – сказал он.

– Он не может. А если оступится и упадет, свалится вяму и угодит прямо на острия этих копий, – сказал Рамиэль. – Мастема,сдвинь ступени в сторону.

– Позволь мне отодвинуть их, – предложил Сетий.

Я обнажил свой меч. Мне удалось срубить металлическое остриеближайшего угрожавшего мне копья, но изломанная деревянная часть древкапродолжала торчать вверх.

Я спустился в склеп и сразу ощутил, как меня охватываетхолод, как поднимается он по моим ногам. Я опять замахнулся мечом и срубил ещекусок деревянного древка. Затем я обошел его сзади, но лишь наткнулся левойрукой на пару таких же копий в неверных сумерках подземелья. И снова язамахнулся мечом, от тяжести которого у меня уже сводило мышцы.

Но мне удалось сразить их двумя стремительными ударами, итеперь металлические острия также с грохотом свалились на землю, оставивторчащие вверх сломанные древки.

Я спустился вниз, держась за ступени, чтобы непоскользнуться на них случайно, и вдруг с пронзительным криком с размахускатился с края неведомо чего, ибо в этом месте лестница была сломана и потомуниже вообще отсутствовала.

Правой рукой я схватился за древко сломанного копья, котороеуже держал в своей левой руке. Мой меч с грохотом полетел вниз, опережая меня.

– Довольно, Мастема, – произнес Сетий, – ниодно человеческое существо не сможет справиться с этим.

Я повис в воздухе, обеими руками схватившись за сломанноедревко копья, стараясь всмотреться в их лица, окружившие отверстие входа всклеп. Если я упаду, то, несомненно, погибну, ибо падать придется с большойвысоты. Если я не разобьюсь сразу насмерть, то все равно не переживу этого унижения.

Я ждал и не издавал ни звука, хотя руки болели невыносимо.

Внезапно ангелы проскользнули в отверстие склепа –спустились так же бесшумно, как делали и все остальное, под шелест крыльев ишелка, все разом, окружили меня, обняли и осторожно опустили на пол вподземелье.

Я сразу же вскочил на ноги и, с трудом перемещаясь в этомполумраке, нашел свой меч. Я снова обрел свое оружие.

Я распрямился, тяжело дыша и твердо ухватившись за меч, азатем взглянул вверх, на четко очерченный прямоугольник яркого света. Я закрылглаза и опустил голову, потом медленно раскрыл глаза снова, как бы привыкая кэтим холодным и влажным сумеркам.

Здесь замок, несомненно, гордо восставал против горныхвершин и не давал им ни малейшей возможности распространиться под собой, чему свидетельствомбыл этот подземный свод, который, несмотря на его обширность, казалось, былсоздан только из земли. По крайней мере, лишь ее я видел перед собой, а затем,обернувшись, обнаружил намеченные мной жертвы, как Мастема назвал их.