Но Дуглас не слушал. Стеклянной преграды уже не было, онпротянул руки, и восковая колдунья Таро с шорохом, подобным вздоху, медленносклонилась вперед и упала в его объятья, точно она ждала этой минутыдолгие-долгие годы.

Часы на здании суда пробили без четверти десять. Лунаподнялась уже высоко и наполняла все небо ярким, хоть и неприветливым, светом.По тротуару, словно отлитому из серебра, двигались черные тени. Дуглас шелодин, медленно и осторожно, неся в руках куклу из бархата и воска; он поминутноотступал в сторону и прятался в скользящей тени деревьев. И прислушивался иоглядывался. Но вот легкий шорох, точно бегут мыши. Из-за угла пулей вылетелТом и мигом догнал брата.

— Дуг, я застрял потому, что боялся — вдруг он… ну, вобщем… а потом он ожил и стал ругаться… Ох, Дуг, если он тебя поймает с этойкуклой! Что подумают наши? Это же воровство!

— Тише ты!

Они прислушались, оглянулись: улица расстилалась позади,словно лунная река.

— Вот что, Том: ты можешь помочь мне спасти ее, нотогда не называй ее куклой, и не кричи так, и не тащись, точно куль с мукой.

— Ясно, я помогу! — Том тоже взялся заколдунью. — Ну и тяжесть!

— Она была совсем молоденькая, когда Наполеон… — Дугласперебил себя: — Старые всегда тяжелые. Потому и видно, что они старые.

— А к чему все это, Дуг? Ты мне скажи, к чему мы из-занее так хлопочем, а?

К чему? Дуглас растерянно заморгал и остановился. Всеслучилось так быстро, он зашел так далеко и так разволновался, что успел ужезабыть, к чему все это и зачем. И только теперь, когда они уже снова шагали потротуару и на веках у них трепетали тени, точно черные бабочки, а руки пропахлипыльным воском, он вдруг подумал — а правда, к чему?

Он медленно заговорил, и голос у него был чужой и далекий,как этот неверный лунный свет.

— Знаешь, Том, совсем недавно, месяца полтора назад, явдруг открыл, что я живой. Ну и плясал же я тогда! А потом, только на прошлойнеделе, в кино, я открыл, что когда-нибудь непременно умру. Раньше я об этомвовсе не думал. И меня как-то ошарашило… будто мне вдруг сказали, что большеникогда не будет кино и пикников, или что школу закроют навсегда, а ведь она нетакая уж плохая, хоть мы ее и ругаем, или все персиковые деревья вдруг завянут,или овраг засыплют и совсем негде будет играть, или я заболею и буду сто летлежать в постели в темноте… и я здорово напугался. И теперь сам не знаю, что кчему. Но только я хочу помочь мадам Таро. Спрячу ее на несколько недель илимесяцев, а пока поищу в библиотеке книжек по черной магии и узнаю, как еерасколдовать и вытащить из этого воска, и пускай себе опять живет на свете, онаи так уж сколько времени потеряла даром. И, ясное дело, она будет оченьблагодарна, и разложит свои карты со всеми чертями и кубками, и саблями, икостями, и предскажет мне, которую яму надо обходить стороной и в какиечетверги лучше оставаться в постели. И я буду жить вечно или вроде того.

— Ты же и сам в это не веришь.

— Нет, верю — почти во все. Осторожно, вот и овраг. Мыпройдем напрямик, через свалку, и…

Том остановился — Дуглас схватил его за руку. Необорачиваясь, мальчики слушали грохот тяжелых шагов за спиной; каждый шагвызывал громкое эхо, будто на дне пересохшего озера неподалеку палили из ружья.Кто-то выкрикивал ругательства.

— Том, ты навел его на след!

Они побежали, но огромная рука подхватила их и швырнулаодного направо, другого налево. Они с криком покатились по траве, арассвирепевший мистер Мрак бешено размахивал кулаками, скалил зубы и брызгалслюной. Он держал куклу за шиворот и за локоть и яростно сверкал глазами намальчиков.

— Она моя! Что хочу, то и делаю! Какого черта вы еестащили? От нее все мои несчастья — и денег нет, и дело прогорает, все летит кчертям. Сейчас я ей покажу!

— Не надо! — закричал Дуглас.

Но огромные железные ручищи вскинули хрупкое восковое телотак высоко, что оно заслонило луну, закружили, завертели его под звездами инаконец с проклятьями метнули, точно из великанской рогатки, прямо в овраг. Онопросвистело в воздухе и рухнуло, следом полетели проклятья, лавиной посыпалсямусор, взметнулось облако пыли и пепла.

Дуглас приподнялся, сел и поглядел вниз.

— Нет, — сказал он. — Нет!!

Мистер Мрак качнулся на краю откоса, охнул и тоже чуть неполетел в овраг.

— Скажите спасибо, что я и вас туда же не отправил! Ион неуверенно побрел прочь, ноги у него заплетались, один раз он упал, ноподнялся и все время что-то бормотал про себя, то хохотал, то бранился, пока неисчез из виду.

Дуглас долго сидел на краю оврага и плакал. Наконецвысморкался. Поглядел на брата.

— Том, уже поздно. Папа будет всюду ходить и насискать. Нам надо было вернуться час назад. Беги домой по Вашингтон-стрит, найдипапу и приведи сюда.

— Ты что, может, в овраг за ней полезешь?

— Раз она валяется на помойке, она теперь ничья. Иникому нет до нее дела, даже мистеру Мраку. Скажи папе, зачем я его зову и чтоему вовсе незачем возвращаться с нами по городу, пускай его никто с ней невидит. Я понесу ее задворками, и никто ничего не узнает.

— Да ведь от нее теперь никакого толку, механика-то всясломана.

— Как же ты не понимаешь, ведь не оставлю я ее здесьодну, под дождем.

— Ясное дело.

И Том медленно пошел прочь.

Дуглас стал спускаться в овраг, осторожно пробираясь междугрудами золы, грязной бумаги и консервных банок. На полдороге он остановился иприслушался. Вгляделся в многоцветный сумрак, в провал, зияющий под ногами.

— Мадам Таро!

Ему почудилось, что далеко внизу в лунном свете шевельнуласьвосковая рука. Это на ветру затрепетал клочок бумаги. Но Дуглас все же двинулсяк нему…

Городские часы пробили полночь. Почти всюду в домах погаслиогни. В маленькой мастерской в гараже отец и двое сыновей отступили от колдуньи— она сидела теперь спокойно, совсем как прежде, в старом кресле-качалке, аперед нею на карточном столике, покрытом клеенкой, фантастическим вееромраскинулись монахи и клоуны, кардиналы и скелеты, солнца и хвостатые звезды —гадальные карты, которых она чуть касалась восковой рукой.

Говорил отец: