— Не знаю. Ты у нас великий стратег и мыслитель, а явсе больше по заданному сценарию… Давай-ка спать, — внесла я разумноепредложение. — Подниматься чуть свет. Одно хорошо: завтра мы будем втрехстах километрах от всего этого…

— Если повезет, — кивнула тетушка, как видно,желая меня утешить.

Уже в половине пятого мы стали то и дело поглядывать в окно.Илья Сергеевич был грустен. После того как часы в холле пробили шесть, мы моглисмотреть только на минутную стрелку, сохраняя тревожное молчание. Еще черезпятнадцать минут тетушка потянулась к телефону, сказав испуганно:

— На Вовку это не похоже.

Тут я вспомнила слова Руслана, сказанные Катку: “Она давноменту проболталась”. Вызов Владимира Петровича к начальству и сегодняшнееопоздание… Неужто у Юрика нашлись друзья в том самом отделе, где с ним усердноборолись? Судьба верного друга начинала всерьез тревожить.

Серафима дозвонилась до его квартиры, трубку сняла жена.

Тетушка извинилась медовым голосом, а потом начала бледнеть.Мы с Тархановым переглянулись: рыдания, доносившиеся из трубки, достигли нашихушей. Серафима разговаривала минут десять, дала отбой и сказала:

— Вовка в больнице. Вчера возле собственного подъездакакой-то тип ударил его по голове чем-то тупым и тяжелым. На счастье, сосед спервого этажа все это видел и закричал. Неизвестный с места преступленияскрылся, а Вовка скорее всего только благодаря соседу жив остался.

— Как он? — пролепетала я.

— Более или менее… Катерина всю ночь была с ним вбольнице, только сейчас вернулась. Голова пробита, но отделался сотрясениеммозга.

— Слава Богу, — вздохнула я. Серафима моей радостине разделила, молча с Тархановым переглянулась. Тот был бледен, кусал губы и незамечал этого.

— Что? — испугалась я.

— Хреновые дела, племяшка. Если решили Вовку убить…

— Как убить?

— Что ж они, ты думаешь, просто так напали?

— Может, и не Каток это вовсе, а, Серафима? Может,ограбить хотели? Шпана какая-нибудь.

— И не мечтай. Вся шпана в районе Вовку знает лучшеотца родного. С отцами, сама знаешь, как бывает, а Вовка двадцать лет на одномместе. Едем в больницу.

— Шесть утра, там все закрыто, и нас не пустят.

— Нас пустят, — заверила тетушка. И была права.

Владимир Петрович лежал бледно-зеленый и улыбчивый. Спросил,едва не смеясь:

— Что глаза как блюдца? Проняло наконец?

Серафима заревела с порога.

— Вовка, прости ради Христа… Да разве ж я моглапомыслить, что они на такое отважатся?

— Могла, не могла… умных людей слушать надо.Пристраивайтесь. И рассказывайте.

Я покосилась на тетушку, та вздохнула и начала излагать.Рассказ мне в целом понравился. Мы по всем статьям выглядели несчастнымижертвами. Однако Владимир Петрович придерживался другого мнения.

— Дуры вы, прости Господи. А у тебя, Илья, где мозгибыли? — Тарханов за свои мозги обиделся и стал в окно смотреть. — Чтож с вами делать-то?

— Не знаю, — честно ответила тетушка. —Скажешь, в милицию идти — пойдем, хоть и не хочется.

— В милицию теперь не резон. На Юрика компромата нет, авы выглядите — хуже не бывает. С бандитами якшались, деньги стибрили,вещественные доказательства уничтожили. Тюрьма по вам плачет, честно скажу.

— Ладно хохмить, не до этого, — обиделась тетушка.

— Я себе настроение поднимаю, потому как дрянь дело. Авы хоть и сомнительного поведения, но люди мне не чужие. Я через пару деньковотсюда сбегу, а до той поры вам лучше на дно лечь. Если Циркач объявится ирешит вас укрыть в надежном месте, соглашайтесь. И глаза таращить ни к чему.Лучше его вас сейчас никто защитить не сможет. Пару дней перебьетесь, а там мыс Катком разберемся.

— Сомнения у меня, — вздохнула Серафима. — Тыв больнице валяешься, а Каток по городу гуляет. Есть время концы в водуспрятать. Я вот грешным делом думаю, может, и Жорки в живых уж нет?

— Чего ему сделается? Жив. Сидит на даче в Красном.Такой шикарный особняк, виден со всех точек. Братишки привыкли быть мудреевсех, думают, если и дом на неизвестную тетку оформлен, так никто и нехватится.

— Откуда ты про Жорку знаешь? — удивилась тетушка.

— За что мне, по-твоему, зарплату платят? Жив Жора иумирать не собирается. Он крутого только корчит, а потрясем малость, ирасколется. Тогда и Юрика пристроим туда, где его давно и с нетерпением ждут.Задача на два ближайших дня ясна? Затаиться и ждать. А теперь топайте, мнеспать надо.

Мы распрощались. Однако далеко уйти не смогли. Вышли избольницы в сопровождении дежурной медсестры и замерли в полном недоумении:охрана отсутствовала. “Мечта бандита” на месте, но выглядит сиротливо: никоготебе ни спереди, ни сзади, шофер и тот куда-то запропастился. Мы дружнопопятились к двери, но медсестра уже успела запереть ее и удалиться. В общем,нам осталось только одно: ждать, что будет дальше.

Ждать пришлось недолго. Справа к нам направлялись оченьсерьезные ребята в количестве трех человек и к нам ринулись. Я подумала, чтонеплохо бы упасть в обморок, но смогла только побледнеть. И то на троечку: посравнению с землистой бледностью Ильи и сероватым цветом лица Серафимы моя врасчет не принималась.

Парень, тот, что был впереди, приблизился ко мне почтивплотную. Я едва не завизжала, лицо у него было как у каменных скульптур наострове Пасхи. Я ясно сознавала: такому ничего не стоит перерезать мне горло. Яоткрыла рот с намерением что-нибудь сказать напоследок, все забыла и ротзакрыла. А парень взял меня за руку. Я сжалась, когда мою беззащитную ладоньсграбастала эта звериная лапа.

Он заговорил низким и хриплым голосом:

— Анжелика Станиславна… Да вы не бойтесь…

Как бы не так. Первой опомнилась Серафима.

— Вы кто? — рявкнула она. — Нас Сергейпослал, — игнорируя тетку, сказал мне парень. Я взглянула на свою руку.Ощущение такое, словно она попала в тиски, но, когда он мне ее вернул, всепальцы оказались на месте. Слегка помяты, но все же на месте… В порывеблагодарности я пропищала:

— Да? А где Сережа?