Я чувствовала, что телефон — это большая удача и службусослужит. Конечно, если я не буду дурой и не дам Юрику возможность о немузнать. Каток сам помог мне: сел в кресло слева, прямо напротив двери. Яподнялась на четвереньки, заревела, чтоб ему было веселее, и подобралась ккреслу, возле которого заметила телефон.

— Заткнись, — равнодушно бросил Юрик, я сготовностью замолчала.

Быстро сунуть телефон под подушку труда не составило.Серафима едва заметно повела головой, что в данной ситуации означало: даже недумай.

Тетушка была бледна, но совершенно спокойна. Ни тебе суеты,ни лишних движений, ни горьких рыданий. Она устроилась на стареньком диване и очем-то с большим усердием размышляла. Я попыталась заняться тем же. Телефон подрукой, только как им воспользоваться, когда Юрик сидит в пяти шагах от меня.

При всем желании позвонить в милицию я не успею.

Время по всем правилам должно было медленно тянуться, апролетело мгновенно. Юрик взглянул на часы, достал из одного кармана курткипистолет, а из другого глушитель и стал его навинчивать. При этом оннасвистывал и, чувствовалось, был в прекрасном настроении. Не хотелось думать,что он будет договариваться с Циркачом, приставив пистолет к моему затылку. Снего станется.

Тут мы услышали шум подъезжающей машины. Хлопнула дверь,раздались шаги, и на пороге появился Сережа. Взглянул на меня, Серафиму итолько потом на Юрика. Тот улыбнулся шире и выстрелил. Никто этого не ожидал, никто,даже Циркач. Секунду он еще стоял, потом сделал шаг и рухнул на пол. Светлаярубашка побагровела на глазах, а я наконец поняла, что произошло. Катокподнялся с кресла, подошел и еще дважды выстрелил в голову.

— Ну вот и поговорили, — кивнул довольный Юрик.

Серафима подобралась, следя за его рукой, а я смотрела наизувеченное тело на пороге. “Он знал, что я его не люблю, — с горечьюподумала я. — Знал и все равно приехал”.

Я перевела взгляд на Катка. Передо мной стоял хладнокровныйубийца, а несколько дней назад он заявлял в приватной беседе, что крови на немнет. Не зря говорят: только раз попробовать…

Серафима шевельнулась на диване, а потом спросилапо-прежнему спокойно, но голос был чужим:

— И что дальше? Нас пристрелишь?

— Зачем? — удивился Каток. — Я придумалкое-что поинтересней. Не стоило твоей племяннице меня дураком считать… Мысейчас поедем на одну тихую дачку и побудем там до утра. А если мне попробуютпришить вот это убийство, — он пнул ногой тело Циркача, — вам придетсяпоклясться на Библии, что с девяти утра сегодняшнего дня вы, я и мой братнаходились довольно далеко отсюда.

— Ясно. Мы твое алиби. А если нет?

— Ну, Серафима, это не разговор. Я просто уверен: ты нехочешь узнать, что с тобой произойдет в этом случае. Ведь не хочешь? —засмеялся Каток.

— Не хочу, — согласилась Серафима. Я все ещесмотрела на Сережу, и со стороны, наверное, казалось, что у меня столбняк.Глаза навыкате, челюсть отвисла, нездоровая бледность, сижу с прямой спиной,совершенно не шевелясь. Тут я издала странный такой, булькающий звук,перегнулась пополам, зажимая рот рукой, краем глаза посмотрев на Катка. Онвыглядел довольным и, по-моему, ни о чем не подозревал.

Я рухнула на колени рядом с подушкой, застонала, все ещеприжимая левую руку к губам, а правой судорожно потянула салфетку с тумбочки.Настольная лампа свалилась на пол, стекло разбилось вдребезги, я скомкаласалфетку, поднесла к лицу, успев правой достать телефон. Теперь под салфеткойувидеть его не могли. Я вскочила и с подвыванием кинулась в туалет. Меня никтоне остановил.

В туалете, накинув крючок, я согнулась пополам. Изображатьничего не пришлось. Мне было плохо. Но сейчас на это наплевать. Я молила Бога овезении. Стала набирать номер Руслана. Лишь бы Руслан ответил…

Я услышала его голос. В мире есть справедливость, и Катокпоплатится.

— Жорка на даче в Красном. Особняк один во всем селе. Утебя сорок минут. Спрячь его там же, но только спрячь.

— Как у тебя? — все-таки поинтересовался он.

— Сделай как прошу. — Я прикрыла глаза, постоявтак немного, ожидая, когда сердце начнет стучать чуть медленнее, потомулыбнулась.

Телефон я выбросила. Туалет здесь самый что ни на естьпримитивный. Я вышла со двора, придерживаясь рукой за стену. Села на землювозле двери и откинула голову. Двое парней стояли напротив и наблюдали за мной.Надеюсь, вид у меня хуже не бывает. Из дома вышли Каток с Серафимой. Тетушкаподошла ко мне и заботливо помогла подняться. Руки у меня дрожали, и шла я струдом. На Юрика это произвело впечатление: он выглядел довольным.

Втроем мы сели в машину. Втроем. Каток за руль, я и Серафимасзади. Парни спешно загружались в другие транспортные средства. Было их человекдесять, но не это меня сейчас беспокоило.

Юрик включил магнитофон и насвистывал. Мы мчались по шоссе.

— Юра, — позвала тетушка. — Давай сразу обовсем договоримся как следует. Циркача могут очень быстро найти. Разногласий впоказаниях быть не должно, в милиции не дураки…

— Договоримся, сейчас приедем к братишке и обо всемдоговоримся. — Он взял телефон. Я замерла, Серафима стиснула мне руку иторопливо отвернулась к окну с видом тихой грусти. — Жорка, — сказалЮрик. — Жди гостей… Серафиму тебе везу, — он хохотнул. — Полныйпорядок… Давай…

Я мысленно перекрестилась и осторожно посмотрела на часы:18.10.

— Останови машину, — попросила, едва слышно.

— Еще чего, — хмыкнул Юрик.

— Останови, — зло сказала я. — Не то я всездесь изгажу.

Новую машину было жаль, он остановил. Я заспешила в лесок.Серафима хотела выйти следом, но Каток не пустил. Машин с парнями видно небыло. Или они. как-то оказались впереди нас, или их присутствие на даче невходило в планы Юрика. Оставаться в лесу дольше было нельзя. Я сделала все, чтомогла.

Через полчаса мы въезжали в Красное.

— Юра, — подала голос Серафима. — Надо как-топоаккуратней. Машину заметят…

— Ерунда. Стекла тонированные, скажу, мужики водкупривозили.

Тут я увидела особняк. Буйный полет фантазии с некоторойпомпезностью. Мы подъехали к задним воротам. Они были распахнуты настежь.

— Торжественный прием, — хохотнул Юрик. Однакодвор был пуст. Катка-старшего это не смутило. Он загнал машину в гараж. Мыжались рядом, тревожно переглядываясь. Вместе вошли в дом. — Жорка, —крикнул Каток.