– Как видите, я пришла, раз обещала. Но почему вы меняпозвали, не представляю себе.

– Потому что мы вам очень симпатизируем, – с улыбкой ответилТомми.

– Правда? Но с какой стати? Я вела себя просто ужасно поотношению к вам обоим. – Она помолчала и тихо добавила: – Спасибо вам.

Таппенс сказала:

– Надо подобрать вам хорошего кавалера для танцев.

– Я не хочу танцевать. Ненавижу танцы. Я пришла простоповидаться с вами.

– Кавалер, которого мы для вас пригласили, вам понравится, –улыбнулась Таппенс.

– Но я... – начала было Шейла. Но не договорила: через зал кней пробирался Карл фон Дейним.

Шейла стояла как зачарованная.

– Ты... – еле слышно произнесла она.

– Я, собственной персоной, – подтвердил Карл.

В нем произошла какая-то перемена. Шейла смотрела на него,недоумевая. Яркий горячий румянец заливал ее щеки.

– Я знала, что с тобой все в порядке, – чуть дрогнувшимголосом проговорила она. – Но я думала, ты интернирован...

Карл покачал головой.

– Нет причины меня интернировать. Ты должна меня простить,Шейла. Понимаешь ли, я не Карл фон Дейним. Я просто принял его имя, потому чтотак было нужно.

Он вопросительно оглянулся на Таппенс. Она сказала:

– Продолжайте. Расскажите ей все.

– Карл фон Дейним был моим другом. Мы познакомились в Англииза несколько лет до того. А перед самой войной я возобновил знакомство. Яприбыл тогда в Германию по специальному поручению, связанному с безопасностьюнашей страны.

– Ты работал в разведке? – спросила Шейла.

– Да. И вот, когда я там находился, со мной сталипроисходить странные вещи. Несколько раз мне едва удалось избежать гибели. Омоих планах становилось известно там, где это никак не предусматривалось. Японял, что тут что-то не так, что «гниль», как они это называют, проникла вучреждение, где я работал. Меня предали свои. Мы с Карлом немного походили другна друга внешне – у меня одна бабка была немка, поэтому я как раз годился дляработы в Германии. Карл не был наци. Его интересовала только его работа –химические исследования. И я тоже этим немного занимался. Незадолго до войны онпринял решение эмигрировать в Англию. Его братьев посадили в концентрационныелагеря. Он был готов к тому, что на пути в эмиграцию его будут ожидать большиетрудности, но все препятствия чудесным образом устранялись. Мне это показалосьподозрительным – он делился со мной. С чего бы это властям открывать фонДейниму дорогу за границу, когда братья его и другие родственники сидят вконцлагерях, да и сам он всегда подозревался в антинацистских настроениях? Былопохоже, что для чего-то он им нужен в Англии. Между тем мое положение становилосьвсе опаснее. Карл жил в одном доме со мной. Однажды я зашел к нему и, к моемубольшому огорчению, увидел, что он лежит у себя на кровати мертвый. Он невыдержал обстановки, впал в депрессию и покончил с собой, оставив письмо,которое я прочел и положил себе в карман. Я решил произвести подмену. Мне нужнобыло выбираться из Германии, а заодно неплохо было бы узнать, почему это Карлатак легко выпускали из фатерланда[83]. Я надел на него свою одежду и положилтело на свою кровать. Лицо его было изуродовано, так как он убил себя выстреломв голову. А наша квартирная хозяйка, я знал, была подслеповата.

С документами на имя Карла фон Дейнима я приехал в Англию иотправился по адресу, который ему дали. Это был пансион «Сан-Суси».

Живя там, я все время играл роль, ни на минуту не забываясь.Оказалось, что для меня было готово место на химическом заводе. Сначала ярешил, что меня планируется постепенно опутать и сделать нацистским агентом...Но позднее стало ясно, что моему другу была уготована роль козла отпущения.Когда меня арестовали по подложным уликам, я ничего не сказал. Я считал, чтооткрыть, кто я, надо как можно позже, чтобы успеть побольше проведать. Анесколько дней назад меня узнал один из наших людей, и так правда вышла наружу.

Шейла с укором проговорила:

– Мне ты должен был сказать.

Он мягко ответил:

– Если ты в самом деле так думаешь, мне очень жаль.

Он заглянул ей в глаза. Ее взгляд выражал гордость и гнев.Но постепенно гнев ушел, и она согласилась:

– Да, наверно, ты поступил так, как и следовало...

– Милая... – Он не дал себе воли и только предложил: – Пошлипотанцуем?

Они ушли. Таппенс вздохнула.

– Ты о чем? – спросил ее Томми.

– Будем надеяться, что Шейла не перестанет его любить,оттого что он больше не отверженный и всеми гонимый беженец.

– На мой взгляд, она любит всерьез, – сказал Томми.

– Да, но у ирландцев всегда все шиворот-навыворот. А Шейлаприрожденная бунтарка.

– Но зачем он обыскивал твою комнату? Из-за этого мы с тобойи дали такого маху.

Томми, смеясь, потряс головой.

– По-видимому, он считал, что миссис Бленкенсоп –сомнительная личность. Мы с тобой подозревали его, а он в это же самое времяподозревал нас.

– Ау! – окликнул их Дерек Бересфорд, проплывая со своейдамой в танце мимо их столика. – Вы чего не танцуете?

И улыбнулся, чтобы подбодрить своих стариков.

– Они к нам так внимательны, золотые мои, – сказала Таппенс.

Потом близнецы со своими партнерами уселись за столик кродителям. Дерек сказал отцу:

– Рад, что тебе в конце концов дали работу. Не особенноинтересную, правда, но все-таки.

– Да, в основном бумаги перебирать, – подтвердил Томми.

– Не важно. Главное, что ты делаешь полезное дело.

– А я рада за маму, что ей все-таки разрешили тоже принятьучастие, – подхватила Дебора. – У нее и вид совсем другой, довольный. Тебе неочень там скучно, ма?

– Нисколько не скучно, – ответила Таппенс.

– Ну и отлично. – Дебора помолчала и прибавила: – Когдакончится война, я смогу тебе рассказать кое-что про мою работу. Она оченьувлекательная, только страшно секретная.

– Как интересно! – сказала Таппенс.

– Еще бы! Но, конечно, летать на самолете еще гораздоинтереснее... – Она с завистью взглянула на брата. – Его собираютсяпредставить...