В Швеции пока ещё не было ни одного серийного убийцы — и всё же Кристиансона интересовали именно они.

«В рамках исследования жестоких преступников и серийных убийц изучались их поведение, их мотивы, их восприятие преступления и их память. Часть из них — психопаты, как, например, серийный маньяк Джеффри Дамер в США. В своём жилище он хранил останки пятнадцати человек, которых собственноручно умертвил. Какие потребности удовлетворяют таким образом психически нездоровые люди?»

Свен-Оке Кристиансон прибыл в Сэтерскую лечебницу 14 апреля 1994 года и тут же принялся проверять функции памяти Томаса Квика. Стуре Бергваль до сих пор помнит их первую встречу:

«Я не мог поверить, что этот маленький тощий человек — доцент психологии».

Кристиансон не скрывал своей радости: его привлекли в качестве эксперта к следствию, в котором пригодятся его профессиональные навыки. Он был не только специалистом по вопросам памяти: его живой интерес вызывали особенно жестокие преступления и серийные убийцы. Конечно, он оказался здесь по поручению следствия, но и свободное время он старался проводить в Сэтерской клинике, беседуя с Томасом Квиком. Их разговоры обычно продолжались семь-восемь часов, и они вместе пытались понять, что могло руководить поведением маньяка. В этих беседах Кристиансон выступал в роли теоретика, а Квик — практика, который мог дать подробные ответы на вопросы доцента о душевных переживаниях серийного убийцы.

«Свен-Оке Кристиансон был настоящим маньяком, когда дело касалось серийных убийц. Он готов был написать книги о Томасе Квике и подобных ему, во‐от такие толстенные! — рассказывает мне Стуре и показывает их размер. — Джеффри Дамер — серийный убийца, у которого в квартире хранились отрезанные головы, — конечно, был идолом. Помню, как Свен-Оке спросил, что чувствовал Дамер, расчленяя тела своих жертв. А потом попросил меня описать чувство, которое испытываешь, поедая жертву, — эдакое чувственное, почти эротическое наслаждение. Свен-Оке был уверен: Джеффри Дамер просто обязан был ощущать нечто подобное. И я должен был это подтвердить и описать».

Стуре припоминает, что Кристиансон проводил с ним некие упражнения. Перед поездкой в Питео, где Квику предстояло показать, как он убивал Чарльза Зельмановица, Кристиансон вывел его на территорию лечебницы. В небольшом перелеске за больничным музеем Квик должен был продемонстрировать, как он несёт тело Чарльза, и «попробовать пройти» от лесной тропинки до места, где обнаружили останки мальчика.

«Он попросил меня вспомнить все ощущения. Я должен был чувствовать возбуждение и напряжение, а ещё печаль, ведь в руках я держал мёртвое тело. И гнев. “Представьте себе, будто несёте тяжёлое тело”, — говорил он».

Квик поднимался на лесной холм, притворяясь, что несёт тело и скорбит, а Кристиансон шёл рядом, держа в руке часы. Он громко отсчитывал шаги.

«Когда мы сделали триста шагов, он сказал: “Мы пришли!” — а потом спросил, возникли ли в моей памяти ещё какие-то воспоминания о Чарльзе Зельмановице. “О да”, — ответил я. Тем самым я подтверждал его теории», — припоминает Стуре Бергваль.

Стуре помнит и о поездке по лесной дороге в сторону Бьёрнбу в нескольких десятках километрах от Сэтера:

«Сеппо, я и ещё три сотрудника больницы поехали туда на машине. Мы рассматривали разные канавы, доехали до конца дороги и остановились у поворота».

Потом они нашли достаточно широкую канаву, которая, видимо, походила на ту, что была в Питео. Стуре утверждает: Пенттинен ясно дал ему понять, где именно надо будет искать. Он сделал это очень виртуозно:

«В этом-то и был секрет. Он сказал: “Быть может, канава выглядела как-то так?” И тогда я понял его намёк. “Да, она выглядела в точности как эта”, — ответил я».

Прогулка по территории больницы и вылазка в лес, где Томасу Квику показали похожий карьер, стали отличными примерами новых представлений о «когнитивных методах допроса», поклонником коих был Свен-Оке Кристиансон. Воссоздавая «внешнюю среду и внутренние переживания», связанные с моментом убийства, Квик мог быстрее вспомнить и обстоятельства преступления. В подобной ситуации можно было оправдать даже наводящие вопросы, считал Кристиансон.

В данных конкретных случаях Стуре явно могли предоставить ключевые факты, известные лишь полиции, и мне трудно принять то, что он говорит. Всё это радикально отличается от общепринятых методов проведения следствия и служит прямой наводкой. Неужели он не лжёт?

При этом я сам верю Стуре, но прекрасно осознаю: его история кажется столь удивительной, что без дополнительных доказательств не может представлять никакой ценности.

В субботу 20 августа 1994 года в аэропорту Питео приземлился частный самолёт. Из него вышли Томас Квик, Биргитта Столе, Свен-Оке Кристиансон, следователи и врачи Сэтерской клиники.

В распоряжение этой компании местная больница предоставила целое отделение. Условия вряд ли были слишком комфортабельными, зато все могли жить в одном месте, где можно было гарантировать безопасность как Квику, так и обычным людям. На следующее утро из Умео прибыли Кристер ван дер Кваст и судебно-медицинский эксперт Андерс Эрикссон. Вместе они направились в полицейский участок Питео, где начальник криминальной полиции Харри Нюман угостил всех кофе.

Вскоре Томас Квик уже сидел в одной из машин, рядом с ним были Кристиансон, Столе, Пенттинен и врач из Сэтерской лечебницы. Все с нетерпением ждали, когда подозреваемый покажет место, где совершил убийство Чарльза Зельмановица и спрятал тело.

Судя по материалам дела, Квик понятия не имел, в каком направлении нужно ехать.

«Как я уже говорил на допросах, у меня со сторонами света как-то не очень», — пытается оправдаться он.

Но ситуация не безнадёжна: Сеппо Пенттинен знает дорогу, и машина едет сначала по Тиммерледен, а затем по Норра-Питхольмсвеген выезжает из центра и оказывается в шведской глуши.

Место преступления уже совсем близко, но Квик по-прежнему не в состоянии сориентироваться, и Пенттинен продолжает показывать дорогу. Когда до цели остаётся около полукилометра, бразды правления передают Квику.

«Мы уже в районе, который представляет для нас интерес», — поясняет Пенттинен Квику.

На оставшемся отрезке пути их ждёт развилка, и Квику необходимо указать верное направление. «Налево», — машина успевает проехать два километра, прежде чем Пенттинен отмечает, что Квик ошибся. Они возвращаются и сворачивают направо. Вскоре Квик замечает в лесу нескольких полицейских.

Машина проезжает мимо, и ещё через пару километров появляются первые постройки. Квик говорит, что они проехали слишком много. Они снова разворачиваются и едут назад, проезжают место преступления и останавливаются у развилки. Квик понимает: они почти у цели. Он предлагает выйти. Пройдя пятнадцать-двадцать метров по лесной тропинке, он останавливается.

«Похожие канавы мы искали и в Сэтере», — констатирует он.

Вот оно — доказательство, что всё было в точности так, как рассказал мне Стуре. Случайная фраза, не понятная