— Что-то я совсем запутался, — вздохнул Гриша.

— Ай, не бери дурного в голову, — отмахнулся Елизар. — Покажи, что умеешь, а дальше видно будет.

Пролетка подкатила к воротам, у которых стоял солдат в форме Измайловского полка, и Елизар, заплатив извозчику, решительно зашагал к калитке, жестом позвав за собой парня. Предъявив часовому какую-то бумагу, казак толкнул калитку и, пропустив Гришу на территорию, ткнул пальцем куда-то влево, указывая на странного вида дом, вроде крестьянской избы.

— Вон наши как раз собрались.

Только подойдя поближе, Гриша понял, чем ему так не понравилась эта изба. Стены сруба были в опалинах и следах от пуль. Его явно не раз пытались поджечь, взорвать и просто раскатать по бревнышку, но старый дом, собранный из стволов лиственницы в обхват толщиной, продолжал стоять. Не удержавшись, Гриша подошел к срубу и, погладив бревно ладонью, тихо прошептал:

— За что ж тебя так, бедолага?

Дом тихо скрипнул, словно поблагодарив за участие.

Елизар, уже о чем-то горячо споривший с сослуживцами, оглянулся и, махнув рукой, позвал:

— Гриша, подь сюда. С народом познакомлю.

— Здравы будьте, казаки, — поздоровался парень, сняв папаху и слегка поклонившись.

Стоявшие перед ним бойцы, за исключением громадного Семки, были старше него раза в два. Так что, приветствуя их первым, он показал, что традиции казацкие для него не пустой звук, и то, что его собирались сделать инструктором, всего лишь желание их начальства. Забайкальцы, быстро переглянувшись, дружно закивали своими косматыми папахами. Сам Гриша, глядя на эти головные уборы, только удивлялся, как известные на Кавказе папахи горцев стали частью одежды забайкальского казачества.

Семка же, помнивший, как на него взъелся отец, когда он попытался припугнуть этого паренька, окинув Гришу внимательным взглядом и отвернувшись, хмыкнул. Заметив его реакцию, Григорий покосился на Елизара и, жестом удержав его от каких-либо действий, негромко сказал:

— Я смотрю, тебе, Семен, мой приход словно нож острый? И чем это я тебе так не глянулся?

— Задохликов не люблю, — фыркнул тот, всем телом разворачиваясь к Грише.

Забайкальцы, моментально сообразив, что намечается что-то занимательное, смолчали, разглядывая спорщиков.

— Задохликов, говоришь? — хмыкнул Григорий. — А что ты, такой большой, с таким задохликом сделать-то сможешь?

— Сломаю, — с угрозой отозвался гигант.

— Ну, сломать меня ты можешь, если только сверху сядешь. А для этого меня еще остановить надо. Сумеешь ли?

— Тебе жизни не жалко?

— А ты за мою жизнь не беспокойся. За свою переживай.

— Да я тебя…

— Кричишь громко, — перебил его Гриша. — А делать-то чего станешь? Или так и будешь ворон воплями гонять?

— Ну, все. Конец тебе, — вызверился Семка и попер в атаку.

Именно этого Гриша и добивался. Нужно было вывести этого бугая из себя и заставить забыть обо всем на свете. Что парень и сделал. Семка ринулся на него, как бык на ворота, склонив голову и выставив перед собой растопыренные руки. Дождавшись, когда бугай окажется от него в одном шаге, Гриша перехватил руки казака в локтях, прижимая пальцами нужные точки над суставами, и, уперевшись правой ногой в низ живота противника, завалился на спину, заставляя Семена согнуться.

Потом он резким толчком перебросил тяжеленного противника через себя и, тут же вскочив на ноги, сделал шаг в сторону. Грохнувшись со всего размаху оземь, Семен несколько секунд ошалело хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло. Потом, тяжело поднявшись на ноги, огляделся и, согнув руки в локтях, снова шагнул вперед. На этот раз он не стал бросаться, а попытался, подобравшись поближе, обхватить Гришу руками, чтобы попросту раздавить.

Но юный пластун, сразу угадавший его намерение, выскользнул из захватов гиганта словно намыленный. Быстро устав хватать воздух, Семка взревел раненым медведем и, окончательно остервенев, со всей дури махнул кулаком, норовя попасть противнику в голову. Чуть присев, Гриша пропустил огромный кулак над собой и тут же толчком ладони в локтевой сгиб, добавив ему разворота, ударил в ответ.

Кулак, сложенный в бесово копыто, вонзился подмышку бугаю, заставив его охнуть и скособочиться. Наблюдавшие за ними казаки, переглянувшись, одобрительно закивали. Многие из них, зная силу Семена, с самого начала решили, что продержится юноша не долго, но увиденное заставило их передумать.

— Ну что, угомонился, или еще хочешь? — улыбнулся Гриша, стоя перед бугаем, дыша так, словно это не он только что вертелся, как уж под вилами.

Сам же Семен выглядел гораздо хуже. Запыхавшийся, грязный, весь в поту и бледный от боли в груди. Чуть пошевелив плечом, он задумчиво глядел на Гришу, словно что-то решая для себя. Потом, шагнув назад, угрюмо проворчал:

— Хватит. И вправду ловок. А ежели я тебя на шашку взять попробую? Чего делать станешь, ежели своей нет?

— А твоя где? — неожиданно спросил Гриша.

— Вон, под стенкой.

— Бери.

Недоуменно хмыкнув, Семен отошел в указанное место и, взяв шашку, вернулся обратно.

— Чего стоишь? Руби, — усмехнулся Гриша.

— Убью ведь дурака, — с угрозой ответил Семен.

— Попробуй, — снова усмехнулся Гриша.

Выхватив шашку, Семен ловко провернул ее вокруг себя, разгоняя, и со всего маху опустил клинок на голову парня. Наискосок, слева направо. Чтобы одним ударом от плеча до пояса. Но в тот момент, когда шашка начала опускаться, Гриша сделал короткий шаг вперед, перехватил вооруженную руку и, прижав нужную жилку на кисти противника, каким-то волнообразным движением всего тела повел ее дальше, одновременно выкручивая и резко опуская вниз.

Дальше произошло то, чего никто и никак ожидать не мог. Громадный казак вдруг кувыркнулся через собственную голову, со всего размаху грохнувшись оземь так, что все стоявшие вокруг это почувствовали. А Гриша, отступив назад, принялся играть шашкой, непонятно каким образом оказавшейся у него. Казаки, снова переглянувшись, в одни голос гаркнули на весь полигон:

— Любо!

Опустив отобранный клинок, Гриша повернулся к унтер-офицеру и, кивком головы указав на шашку, спросил:

— Дедова?

— Она самая, — кивнул в ответ Елизар.

— Тяжела, словно наковальня, — улыбнулся Гриша, отдавая ему шашку.

— Так под деда и ковалась. Да и Семке в самый раз, — вздохнул казак, забирая родовое оружие. — Ты мне этого дурня не зашиб, часом?

— Его зашибить кувалда нужна, — усмехнулся Гриша.

Словно в ответ, Семка, кряхтя, словно старик, поднялся и, кое-как отряхнувшись, громко попросил:

— Слышь, казак. Научи.