разговаривает. Когда я спросил, а почему с котом, он сказал: «А что больше с ним разговаривать никто не хочет». Посмотрел — и правда рядом с ним приблудный облезлый кот сидит и почему-то слушает этого чудака. Дальше он говорит мне: «Все очень хреново, мужик. На днях купил люстрочку, а она сорвалась с крюка и вдребезги. Решил развестись с женой, а она глухонемая, не может понять, что я от нее хочу. На работе день рождения решил справить, пригласил начальника, а у меня их два, второго не пригласил, потому что одна падла сказала, будто он в отпуске. Так этот второй так озлобился, что решил меня выгнать взашей». Дружище, пойми мое состояние, я уже не мог сидеть на скамейке, чувствую: сейчас упаду, а у мужика горе, от моей дергающейся физиономии ему совсем тошно стало. И он как завоет: «Что ж ты ржешь, падла?! Только с котом и можно поговорить по-человечески». Я тут собрал все последние силы в кулак и спрашиваю его серьезно-серьезно: «А я могу вам как-нибудь помочь?» Он отвечает: «Можешь, уматывай отсюда, дай с котом поговорить». Я обрадовался, говорю: «С котом — это святое». Как я добрался до места назначения, не помню, часа два не мог отделаться от хохота. Хотя мужика объективно жалко.

Второе письмо

Здравствуй, дружище. Если хочешь, могу рассказать тебе еще одну грустную историю, которая приключилась со мной во вторую половину отпуска. Помнишь, я говорил, что собираюсь участвовать в шахматном турнире, книг накупил… Так вот, я участвовал. Вначале все очень понравилось. Зал огромный, трибуна высоченная. Важных персон полно, вплоть до заместителя губернатора. Вокруг трибуны кадки с цветами необыкновенными. Перед вступительной губернаторской речью случился небольшой конфуз. Какая-то несчастная уборщица внесла очередную кадку, организаторы на нее прилюдно заорали: «Почему не с пальмой, а с какими-то жеваными пионами?!» Она расплакалась. И тогда один, видимо, очень важный человек брезгливо махнул рукой и снисходительно молвил: «Ладно уж, оставьте». Она не оставила и, рыдая, убежала вместе с кадкой. Через мгновение на лестнице послышался грохот, — видимо, она уронила кадку, а может быть, упала вместе с ней. Собрание между тем продолжалось. Ты не представляешь, какие замечательные речи и правильные слова говорились! О развитии шахмат, об интеллектуальном взрыве и прочих важных вещах. Заместитель губернатора сказал, что теперь обучение этой древней, мудрой игре будет проводиться в школе. И какой-то идиот, что сидел рядом со мной, вдруг громко спросил: «Что, с первого по десятый класс?» Ему никто не ответил, но организаторы посмотрели на него такими испепеляющими взглядами, что потом он продул все партии до единой, даже мне — видимо, не смог оправиться. Короче, ничего я не выиграл. Но в процессе турнира со мной произошла удивительная история. Где-то посредине, после очередной проигранной партии, шатаюсь по залу, чтобы немного размяться. Мрачный, расстроенный. Вдруг подходит ко мне какой-то человек в шапочке, похожей на тюбетейку, и вежливо-вежливо вкрадчивым голосом говорит: «А не хотели бы вы стать шахматным композитором?» Я онемел. Какой на фиг композитор, там не все гроссмейстеры могут и умеют составлять задачи и этюды! И продолжает: «Мы добились того, что газета “Вечерний Петербург” после долгого перерыва вновь раз в неделю будет печатать шахматные задачи». Вначале я смотрел на него как на сумасшедшего. Потом взял себя в руки, собрал всю волю в кулак, выпятил грудь, приподнял подбородок и произнес важным голосом с хрипотцой: «Я подумаю». После чего услышал за своей спиной: «Я ж тебе говорил: сразу видно — солидный человек». Как я после этого добрался до ближайшего стола, забился под него и хохотал до конца турнира, этого я уже не помню. Кстати, оцени: мы постоянно обзываем друг друга турнирными бойцами. Так вот, я и в 66 лет пока в строю — действительно участвую в турнирах, настоящий турнирный боец!

Третье письмо

Привет, дружище. Давно не писал — был в отпуске, ездил в Крым, в замечательный поселок Коктебель. Слушай, но и там не без приключений — в принципе мог бы и не вернуться. Вначале все шло хорошо. Мимоходом обратил внимание, что вдоль набережной понастроили и открыли кучу каких-то странных заведений. Днем в них тишина, а к вечеру и особенно ночью начинается вертеп: музыка до разрыва барабанных перепонок, рэперы, хипстеры, обнаженные девицы… В общем, черт знает что. Но ты же знаешь, мне это все по барабану. Утром купание, потом обед, библиотека, литературный труд и ранний сон. И еще, конечно, мечта, неутоленное желание — встретить людей, играющих в шахматы. Я на этих шахматах свихнутый. Но в отличие от советских времен, когда половина пляжа играла в эту замечательную игру, сейчас ни гу-гу, ни одного. Меня сгубило то, что соседка по номеру сказала, что года два назад в Коктебеле проводился шахматный турнир и на набережной висело объявление. После этого, прогуливаясь там, я глазами постоянно искал объявление. К вечеру того недоброго дня нашел. На стене одного из порочных заведений висел красочный плакат.

На уровне подсознания меня немного удивило, почему именно здесь он был повешен. Ну да ладно, главное, он начинался словами, которые я так долго ждал: «15 июня будет проходить открытый чемпионат Коктебеля…» «Ура! Наконец-то дождался, весь день буду играть в шахматы! Спасибо соседке, что предупредила внимательно читать объявления!» — ликовал я про себя. Рядом со стеной за стойкой бара сидел одинокий бармен зверского вида. По сравнению с его выпирающей из под майки мускулатурой, все статуи древнегреческих героев могли представлять каких-то рахитов, не более.

— Здравствуйте, — сказал я приветливым голосом.

В ответ — тяжелый, неподвижный взгляд, и после долгого молчания:

— Тебе чего: водки, коньяка?

— Простите, нет-нет, я по другому вопросу. Я по поводу объявления.

— А этого, — он мотнул головой в сторону плаката, — так мероприятие позже будет, ты рано пришел.

— Простите, но уже семь часов вечера, куда уж позже, мы не успеем доиграть.

— Все успеешь, вся ночь впереди. А у тебя деньги-то есть?

— А разве здесь играют на деньги? Вообще-то я думал, это благородная, мудрая игра.

Недобрый взгляд пригвоздил меня к месту и заставил замолчать.

— Игра-то, конечно, мудрая, но кто ж с тобой будет играть без бабла? Ты вообще кто такой и зачем сюда пришел?

— Я шахматист.

— Валера, иди сюда, посмотри-ка, шахматистов у нас вроде еще не было.

Из подсобного помещения появился еще один громила.

— А чего он хочет?

— Поиграть хочет.

— Ну и правильно, тут все играют.

— Но он без денег хочет.

— На халяву, что