Я задумалась, потом кивнула:

– Ладно, больше симпатизирую. Дойл, это самый длинныйразговор, который нам с тобой приходилось вести. Почему она послала тебя, свойМрак?

– Королева хочет, чтобы ты вернулась, Мередит. Но онабоялась, что ты ей не поверишь. Я – это ее жетон. Если королева посылает Мрак,да еще со своим личным оружием, со своей магией в его теле, то этодоказательство ее искренности.

– Зачем ей мое возвращение, Дойл? Она послала тебя дотого, как я вошла в свою силу, – а это было сюрпризом для всех нас. Чтозаставило ее переменить намерение? Отчего меня признали достойной жить?

– Она не приказывала тебя убивать.

– Но никогда никому не мешала пытаться.

Он чуть поклонился:

– С этим не поспоришь.

– Так что же изменилось?

– Не знаю, Мередит. Знаю только, что таково ее желание.

– Ты никогда не задавал вопросов, – вздохнула я.

– А ты, принцесса, всегда задавала их избыточно.

– Может быть, но на этот вопрос я хочу получить ответпрежде, чем вернусь ко Двору.

– Какой из вопросов – "этот"?

Я сдвинула брови:

– Откуда такая перемена чувств, Дойл? Я должна знать дотого, как снова доверить Двору свою жизнь.

– А если она этого не скажет?

Я попыталась представить себе, что это будет – навекипорвать с миром фей из-за одного безответного вопроса. Но слишком это былаобширная тема, чтобы вот так сразу охватить ее мыслью.

– Не знаю, Дойл, просто не знаю. Сейчас я знаю только,что я устала.

– С твоего разрешения, я воспользуюсь зеркалом вванной, чтобы связаться с королевой и доложить ей.

– Всегда пожалуйста, – кивнула я.

Он поклонился настолько, насколько позволяла тесная спальня,и пошел к двери ванной, за углом. Оттуда, где мы стояли, ее видно не было.

– Откуда ты знаешь, где ванная? – спросила я еговслед.

Он оглянулся с доброжелательным непроницаемым лицом.

– Я видел всю квартиру. Где еще она может быть?

Я смотрела на него – и не верила. Либо это недоверие невыразилось на моем лице, либо он сделал вид, что не заметил, потому что зашелза угол, и я услышала, как открылась и закрылась дверь ванной.

Я села на край кровати и попыталась припомнить, куда ясунула спальные мешки. Дойл спас мне жизнь, и самое меньшее, что я могла длянего сделать, – устроить его с удобством. Жизнь стоила бы даже того, чтобыпредложить ему кровать, но я устала до чертиков, и кровать была мне самойнужна. Кроме того, пока я не узнаю, зачем он меня спасал, я от излишнейблагодарности воздержусь. При Неблагом Дворе есть вещи похуже смерти. Отличныйпример – Нерис. И знак королевы не будет нарушен таким заклинанием. Так что я,пока всеми фибрами своего существа не уверюсь, что меня не спасали для какой-тоужасной судьбы, от благодарностей воздержусь.

Спальные мешки нашлись в стенном шкафу гостиной. Я ихразвернула в ногах кровати, проветривая, как вдруг услышала из ваннойраздраженный разговор. Дойл недовольно возвысил голос. Кажется, королева и ееМрак сильно бранились. Интересно, скажет он мне, о чем, или будет хранить отменя еще одну тайну?

Я подошла к закрытой двери. Дойл на повышенных тонахговорил:

– Госпожа, прошу тебя, не заставляй меня этого делать.

Не знаю, что бы я еще услышала, но тут он приоткрыл дверь.

– Да, принцесса?

– Если ты там побудешь еще несколько минут, япереоденусь.

Он кивнул. Зайти посмотреть сквозь зеркало он меня непригласил. Ссору объяснять не стал. Он просто закрыл дверь. Теперь голоса былиедва слышны, крики прекратились. Они не хотели, чтобы я знала, из-за чего онипоссорились. Я подозревала, что это имеет какое-то отношение ко мне. И чего этоДойл так сильно не хотел делать, что решился спорить со своей королевой?

Он меня не собирался убивать, а что там будет завтра, мне,кажется, было уже неинтересно. Отключив верхний свет, я зажгла ночник укровати. Верхний свет казался слишком ярким для спальни. Тот факт, что я готовабыла отключить хоть какой-то свет, показывал, что мне уже лучше. Хотя быспокойнее.

Обычно я сплю в белье. Мне нравится ощущение шелка и атласана коже. Но по отношению к Дойлу это было бы почти жестоко.

Привилегией королевы было спать со своими телохранителями,пока один из них не сделает ее беременной. Тогда она выйдет за него иперестанет спать с остальными. Андаис могла бы освободить их и позволить имдругих любовниц, но решила этого не делать. Если не с ней, то ни с кем ониспать не будут. И они уже очень давно ни с кем не спали.

В конце концов я выбрала шелковую рубашку до колен. У неебыли короткие рукава и лишь узкий вырез спереди. Она покрывала больше любогодругого предмета из моего гардероба, но без лифчика у меня груди поднималитонкую ткань, и соски продавливались сквозь нее. Шелк был темно-фиолетовый иочень хорошо смотрелся с моей кожей и волосами. Я старалась особенно несветиться перед Дойлом, но мне хватило кокетства не выглядеть распустехой.

Я посмотрела на себя в зеркало. Точь-в-точь как женщина вожидании любовника, если не считать порезов. Я поднесла руки к стеклу – когтиНерис прорезали предплечья злыми красными полосами. Из разреза на левой рукесочилась кровь. Не надо ли наложить швы? Обычно у меня все проходило и без них,но кровь должна была бы уже остановиться. Я приподняла ночнушку, чтобыпосмотреть рану на бедре. Колотая рана, очень высоко. Нерис пыталась пробитьбедренную артерию. Хотела меня убить, но вместо этого я убила ее. Я все ещеничего не чувствовала по поводу ее смерти – оцепенение не проходило. Можетбыть, завтра мне будет плохо, а может, и нет. Иногда просто остаешься воцепенении, потому что ничего другого не помогает. На оцепенении иногдастроится здравость рассудка.

Я смотрела на себя в зеркало, и даже лицо у меня былопустым. В глазах оставалось то же тускло-удивленное выражение, более всегосвидетельствовавшее о шоке. До сегодняшнего дня я такой взгляд у себя виделапосле последней дуэли, когда наконец поняла, что дуэли не прекратятся, пока яне погибну. Тогда я и приняла решение бежать, скрыться.

Приглашению вернуться в мир фейри было всего несколько часов,а у меня уже вид контуженной. Я снова подняла руки и осмотрела следы когтей. Всвоем роде я уже заплатила за возвращение к фейри. Заплатила кровью, плотью иболью – монетой которая в ходу при Неблагом Дворе. Королева позвала меняобратно и обещала безопасность, но я ее знаю. Она не оставит мысли наказатьменя за бегство, за трехлетние прятки, за поражение своих усилий меня отыскать.Сказать, что моя тетушка не слишком хорошо умеет проигрывать, –преуменьшение вселенского масштаба.