Дойл оторвался от моего бедра и крикнул:

– Мередит, нет!

Но было поздно – сила пролилась сквозь нас обоих волнойтепла или жара, от которого свело судорогой низ живота и дышать сталоневозможно. Потом сила разлилась наружу, как резко разжатый кулак, старающийсясхватить что-то большее, чем он. Я вскрикнула, и сила потекла из меня, светясьтак, что тени пошли по комнате.

Дойла я видела будто в дымке. Он стоял на коленях,протягивая вперед руку, будто защищаясь от удара, и тут сила ударила в него.Голова его запрокинулась назад, стоящее на коленях тело дернулось вверх, будтоу этой силы были руки. Танец лунного света у него под кожей разгорался всеярче, и стал виден нимб черного света, сияющий темной радугой вокруг его тела.На неимоверную секунду он застыл, подхваченный вверх, вытянутый, сияющий,красивый так, что можно было заплакать или ослепнуть. Потом изо рта у неговырвался крик, полуболь-полунаслаждение. Он рухнул на кровать, обнимая себяруками, Чудесное сияние стало угасать, будто кожа всасывала свет, возвращая егообратно в глубины, откуда он изошел.

Я села и потянулась к нему рукой, все еще несущей след этоготихого белого свечения.

Он отдернулся так поспешно, что упал с кровати, и посмотрелиспуганными глазами над ее краем на меня.

– Что ты наделала?

– В чем дело, Дойл?

– В чем дело? – Он поднялся на ноги, прислонясьвдруг к стене, будто ноги его не слишком держали. – Мне запрещенасексуальная разрядка, Мередит. Как от своей руки, так и от чьей бы то ни было.

– Я же тебя там не трогала.

Он закрыл глаза и прислонился к стене затылком, заговорил,не глядя на меня:

– Твоя магия тронула, Она пронзила меня как меч. –Он открыл глаза, уставился на меня. – Теперь ты поняла, что ты наделала?

До меня дошло:

– Ты хочешь сказать, что королева сочтет это сексом?

– Да.

– Я и не думала... у меня никогда не было такой силы.

– Это было как в ту ночь с тем шелки?

Я сдвинула брови и задумалась.

– И да, и нет. Тогда было не совсем так, как сейчас,но... – Оборвав свою речь, я уставилась на его грудь.

Наверное, вид у меня был пораженный, потому что Дойл началсебя рассматривать.

– Что такое? Что ты там увидела?

– Рана у тебя на груди. Ее больше нет.

Он провел рукой по груди, ощупал кожу.

– Она зажила. И я этого не делал. – Он подошел ккраю кровати. – Посмотри на свои руки.

Я посмотрела и увидела, что следы когтей исчезли. Рукизажили. Я провела ладонями по бедрам – они не зажили. Следы ногтей, наполненныекровью, красный след зубов Дойла, присосавшийся рот, оставивший красное пятнотам, где была рана.

– А почему зажило все, кроме этих следов?

Он покачал головой:

– Не знаю.

Я посмотрела на него пристально:

– Ты говорил, что моя инициация в силу исцелила Роана,но что, если дело было не в первом приступе силы? Если это часть возможностеймоей обретенной магии?

Я видела, как до него доходит смысл моих слов.

– Это бывает, но исцеление сексом – это не дарНеблагого Двора.

– Это дар Благого Двора, – сказала я.

– В тебе есть их кровь, – ответил он тихо. –Я должен доложить королеве.

– О чем?

– Обо всем.

Я поползла по кровати, все еще полуголая, потянулась к немурукой. Он отодвинулся, вцепившись в стену, будто я угрожала ему.

– Нет, Мередит, больше не надо. Королева, быть может,простит нас, поскольку это было случайно, и ей будет приятно, что у тебя естьеще одна сила. Это может нас спасти, но если ты тронешь меня еще раз... –Он мотнул головой. – Она не пожалеет нас, если мы сойдемся еще раз этойночью.

– Я только хотела тронуть тебя за руку, Дойл. Хотеласказать, что нам стоит поговорить до того, как ты начнешь выбалтывать всекоролеве.

Он отодвинулся к краю стены, где она уходила за угол.

– У меня только что была первая разрядка за столькосотен лет, сколько ты себе и вообразить не можешь, а ты вот таксидишь... – Он снова покачал головой. – Ты только тронешь меня заруку, но у меня самообладание не безгранично – мы только что это доказали. Нет,Мередит, одно прикосновение – и я могу рухнуть на тебя и сделать то, что мнехочется сделать с той секунды, как я увидел твои груди, трепещущие надо мной.

– Я могу одеться.

– Это будет хорошо, – сказал он, – но всеравно я должен буду ей доложить, что случилось.

– А что она, посмотрит счетчик расхода спермы? Секса унас не было. Зачем же ей рассказывать?

– Она – Королева Воздуха и Тьмы, и она узнает. Если мыне сознаемся, а она проведает, наказание будет в тысячу раз горше.

– Наказание? Это же была случайность!

– Я знаю, и это может нас спасти.

– Ты серьезно говоришь, что она подвергнет нас тому женаказанию, как если бы мы намеренно совокупились?

– Смерть под пыткой, – сказал он. – Надеюсь,что нет, но это было бы ее право.

Я покачала головой:

– Да нет, она не станет тебя терять после тысячи летслужбы из-за случайности.

– Я тоже на это надеюсь, принцесса, от души надеюсь. Онповернул за угол – в ванную.

– Дойл! – позвала я.

Он вернулся из-за угла:

– Да, принцесса?

– Если она скажет, что нас за это казнят, то есть одинсветлый момент.

Он склонил голову набок, почти птичьим движением:

– И этот момент?

– Сможем заняться сексом – настоящим, тело в тело. Еслитебя за что-то казнят, то пусть уж хотя бы не зря.

Вереница чувств промелькнула у него на лице (я опять ниодного не поняла), потом появилась улыбка.

– Я никогда не думал, что смогу предстать передкоролевой с такими вестями и не знать точно, чего я хочу от нее услышать. Ты –искушение, Мередит, такое искушение, за которое мужчина готов заплатить жизнью.

– Я не хочу твоей жизни, Дойл, хочу только твоего тела.

От этих слов он ушел в ванную смеясь – все лучше, чемплакать. Я быстро надела рубашку и была уже под одеялом, когда он вернулся.Лицо у него было серьезное, но он сказал:

– Нас не накажут. Хотя она слегка намекнула, что хотелабы видеть, как ты лечишь этой обретенной силой.

– Я в ее секс-шоу не буду участвовать.