– Что?

– Скрипку. Возьмите себе. Дарю.

– Ну что вы, разве можно…

– Пожалуйста. Такой инструмент должен жить. Звучать, а не валяться на пыльном чердаке. Радовать слушателей.

Лия растерялась от такой близости, что можно было даже разглядеть прожилки цвета индиго у него в глазах и почувствовать слабый аромат мыла. Заметавшись по его лицу, взгляд задержался на изящно изогнутых губах.

– Хочется вас поцеловать, – прошептал он. – Можно?

Лия только кивнула. Сердце так бухало в груди, что наверняка было слышно даже ему.

Габриэль аккуратно откинул у нее со лба выбившуюся во время игры прядь волос, провел кончиками пальцев по щеке и нежно обнял за шею. От этих прикосновений ее словно пронзило током, а от тепла другой ладони, скользнувшей по обнаженному плечу, бросило в жар.

И тут он склонился к ней и поцеловал.

Целовал он мягко, неторопливо и основательно ощупывая ее губы, без лишней настойчивости, оставляя путь к отступлению, если ей захочется. Но у нее такого желания не возникло. Наоборот, она прильнула к нему и впилась губами, чувствуя, как его рука скользит по талии и прижимает еще крепче.

Время словно замерло на месте, пространство перестало существовать, осталось только прикосновение к этому мужчине. Объятия разомкнулись лишь через несколько минут, а может быть, часов, и они замерли, касаясь лбами.

– Вы необыкновенная, – прошептал он.

Лия, задыхаясь, подняла голову и взглянула ему в лицо.

– Это просто…

Выразить свои чувства словами оказалось непосильной задачей, и она умолкла.

– Да, – согласился он, убирая руку с ее шеи, и отступил на шаг.

Лия тоже отступила от греха подальше, опасаясь поддаться искушению поцеловать его снова, и, чтобы отвлечься, начала сосредоточенно укладывать скрипку в футляр.

– Этот поцелуй еще не значит, что я согласна забрать скрипку, – как можно непринужденнее прощебетала она, безуспешно пытаясь унять бешено бьющееся сердце.

– А если я очень попрошу? – с улыбкой на таких манящих губах спросил он, засунув большие пальцы в карманы джинсов.

– Я подумаю.

А подумать теперь было о чем, только скрипки еще не хватало.

– Хорошо.

Он опустил глаза и вдруг замер.

– Так, это уже кое-что.

– Что?

Он присел перед сундуком, на котором лежала скрипка, и начал тереть крышку.

– Смотрите.

Лия аккуратно защелкнула замки на футляре и, отложив его в сторонку, подошла к Габриэлю, стараясь держаться на безопасном расстоянии.

Он показал на пожелтевшую этикетку с потрепанными уголками, приклеенную в левом верхнем углу сундука с едва различимой надписью: «МИЛБРУК. АРХИВ 1936–46 г.г.».

Габриэль уже занялся замками.

– Что скажете? – спросил он. – Там что-нибудь интересное или просто кипа квитанций за уголь и репу?

Лия прикусила губу, радуясь смене темы разговора и чувствуя, как понемногу успокаивается сердце.

– У меня такое чувство, что я это уже видела, – сообщила она.

– Не только у вас.

Он откинул крышку.

На первый взгляд казалось, что в этот бездонный сундук просто свалили содержимое какой-то картотеки. Он был до самого верха набит широкими папками, из которых кое-где торчали уголки документов, словно опавшая в бурю листва. Под папками виднелись связки писем и что-то вроде прошитых гроссбухов.

Одну пухлую папку Габриэль взял себе, другую вручил Лии.

В папке Лии обнаружилась подборка газетных вырезок из The Times, The Daily Mirror и The Sunday Express, судя по всему за 1944 и 1945 годы.

Все с описанием высадки и продвижения союзников во Франции, дальнейшем освобождении Европы и, наконец, в самом низу стопки – известия о победе.

– Вот о чем рассказывала Абигайль, – догадалась Лия. – Те вырезки, что собирала ее мать.

– Наверное, – согласился Габриэль, уткнувшись в свою папку. – У меня тут документы эвакуированных из Лондона детей, которые жили в Милбруке. Похоже, кто-то сохранил ярлычки с их одежды, использованные продуктовые карточки и даже плакат Министерства здравоохранения, призывающий родителей отправлять детей туда, где безопаснее.

Он перелистал содержимое и отложил папку в сторону.

– Удивительно. Пожалуй, стоит все перебрать, упаковать и отправить в лондонский архив. Многие годами разыскивают родственников, которых во время войны разбросало по всей стране.

Он достал из сундука перевязанную веревочкой пачку писем и осторожно перелистал пожелтевшие конверты.

– Здесь точно почта Имоджен. Все письма адресованы ей.

– А от дедушки или Софи есть? – спросила Лия.

– Нет, похоже, только от ее родни.

Он положил их рядом с папкой на полу.

– Посмотрим, что там еще.

Они с Лией опустошили сундук, тщательно изучая содержимое – газеты, журналы, агитационные плакаты, пачки квитанций, несколько толстых гроссбухов и даже учебники грамматики и математики для детей. Но ничего, связанного с Софи или Уильямом.

Габриэль со вздохом достал из сундука последнюю связку писем.

– Очередные послания для Имоджен?

– Нет, – задумчиво протянул Габриэль. – Эти адресованы разным людям. – Он снял с пачки шпагат. – Наверное, солдатам. А может, детям, которых сюда отправляли. Ни одной знакомой фамилии, хотя на некоторых конвертах есть пометки. Смотрите.

Он передал одно письмо Лии.

Запечатанное письмо было адресовано рядовому Джеймсу Макдугалу в Милбрук. На краю конверта виднелась надпись явно женским почерком: «С сентября 1943 продолжил службу в ВВС, вернуть отправителю». На обороте конверта значился адрес Сесили Макдугал из Глазго.

– От жены? – размышляла вслух Лия. – Матери?

– Может быть. Здесь еще три рядовому Макдугалу. Одно капралу Фредерику Смиту, одно лейтенанту Э. Шилдсу и два Норе Купер.

Он передал их Лии.

«Вернуть отправителю. Адресат по данному адресу не проживает» – было нацарапано рядом с именем Норы.

– А для Эстель Алар ничего нет? Никаких доказательств, что она здесь побывала или останавливалась в гостинице и померещилась вашему деду ангелом?

– Похоже, нет.

Пожалуй, другого ответа ожидать не стоило.

– Интересно, почему эти письма так и не отнесли на почту?

– Может, собирались, да позабыли. Или отложили в долгий ящик, – пробормотал Габриэль, рассматривая оставшиеся письма. – Кто знает?

Лия отложила письма в сторону.

– А вот письмо для какой-то Софи, – сообщил Габриэль. – Не той, но все же. – С разочарованным вздохом он протянул письмо.

Конверт оказался крупнее стандартной авиапочты, со смазанными штемпелями. Две ровные строчки, отпечатанные на машинке: «СОФИ КОВАЛЬСКИ» и адрес Милбрука, а под ними уже знакомым почерком пометка: «Вернуть отправителю. Адресат по данному адресу не проживает».

Лия потянулась за конвертом, и Габриэль передал его. Оно было толще других и похоже на официальное письмо. В левом верхнем углу небольшая выпуклость из-за какого-то предмета внутри. На обороте штамп «Межведомственное исследовательское бюро» с лондонским адресом, печать потрескалась и местами выкрошилась от старости. Лия несколько раз перечитала верхнюю строку, а потом принялась рассматривать смазанный штемпель на обороте. День и месяц разобрать было трудно, но год виднелся четко: «1943».

– А ведь