– Ахринеть – повторяет он, словно позабыв остальные слова удивления – а если так можно было, почему ты раньше не предлагал?

– Ты неплохо продвигался и сам. Так, с командой решили, со школой решили. Все? – кивает нам – проблемы решены? Тогда собирайте шмотки и погнали. У меня через полчаса важная встреча, надо успеть забросить вас домой.

– Я не успею – признаюсь.

Да, может со школой и решили, насколько это можно. Нейта подкупили известной командой. Но вещи от этого быстрее не соберутся.

К тому же, чем яростнее папа хочет забрать нас прямо сейчас, тем острее мне хочется выведать у мамы, что же за такую тайну, которую отец воспринял угрозой, она хотела нам рассказать.

Может быть, именно из-за нее папа и не хочет оставлять нас здесь одних. Боится, что мама все-таки может проболтаться.

– Я, наверное, тоже.. – мнется Нейт.

Не уверена, что он про вещи.

Но не знаю, зачем еще ему отсрочивать момент отъезда. У меня-то все понятно, но он сначала сам сделал все, ради того, чтобы переезд состоялся – а теперь тянет.

– Так – наконец, папа сдается – окей. Сколько вам надо часов, чтобы собрать все шмотье, которые вы хотите забрать с собой?

– Не знаю – жмет плечами Нейт – ну, думаю, до завтра управился бы.

– Я, наверное, тоже – соглашаюсь.

– Два дня? – скептично фыркает – что вы будете укладывать два дня?

– Ну, мне кое-что надо забрать из школы – уклончиво отвечает Нейт – а это я смогу сделать только завтра. В воскресенье там никого. Плюс так, по мелочи..

Очевидно, папе не нравится идея оставлять нас тут на такой срок.

– Всего сутки, Джек – вмешивается мама – сегодня-то один вечер остался, да завтра.

Он оборачивается.

Смеряет ледяным взглядом ее, потом Питера.

Мама интерпретирует этот взгляд неверно и тут же заверяет, захлебываясь в лепетании:

– Я клянусь тебе, Питер и пальцем их не тронет. Он вообще может..

– Па, правда – поддакиваю и я – мы всегда будем на связи. Да мы можем хоть весь завтрашний день на фест-тайме висеть. Все будет норм.

Он думает, после чего склоняется к маме:

– Если ты думаешь, что эти пару дней дадут тебе какую-то фору – ты крупно ошибаешься. Если ты решишь сбежать с ними – я узнаю раньше, чем пересечете границу города.

– Джек, я..

– Если решишь сбежать к родственникам или знакомым в Чикаго – я найду. Даже если обработаешь детей настолько, что они сами откажутся ехать – заберу силой. Этот день я даю им. Даже не думай обманываться, что они у тебя останутся из-за того, что я уступаю сейчас. Я уступаю не тебе, а им. Ты облажалась, Гвен. Чертовски крупно облажалась. И это последний день, когда ты их видишь. Можешь сказать спасибо, что они тебе его отбили, так как я уверен, что дело тут не в вещах. Можешь устроить с ними «час кино», семейный ужин или игру в монополию – в общем что угодно из того, ради чего они так самозабвенно врут. Хоть на головах стойте – но в территориальных пределах этого района. И – резкий взгляд на Питера – без участия этого уебка.

Питеру хватает мозгов ничего не ответить на это.

Видимо, урок с кадыком – был весьма показателен.

– Ладно – покорно кивает мама – но.. Питер все равно будет в доме.

– Да хоть у черта на херу – рявкает – что бы он никаким образом не взаимодействовал с моими детьми без их на то желания.

– Хорошо.

Смотрит на свои часы, задрав рукав кожанки. Видимо, у папы правда какая-та встреча.

Оборачивается к нам:

– Ладно. Завтра вечером заеду за вами. Будьте готовы часам к восьми. Идет?

– Ага – отвечаем с Нейтом почти одновременно.

Он жмет Нейту руку, заключает меня в объятия. Не выпуская из них, приглушенно говорит:

– Если что-то пойдет не так, как вы хотели– сразу звони. Я приеду за вами в любое время.

Едва заметно киваю.

Он целует меня в висок:

– Люблю тебя, малышка.

– И я тебя, пап.

Отстранившись, кивает Нейту:

– До завтра, плейбой.

– Ага.

После чего, еще раз молча одарив убийственным взглядом маму с отчимом, выходит из дома.

Не могу представить, как они оба станут вести себя с нами до завтра. Жду, какой будет их реакция или первые слова после его ухода. Но едва папина машина съезжает с крыльца, мама падает на пол, словно ее ноги разом отказали:

– Боже – рыдает она, уронив лицо в ладони – господи, Питер.. Что скажут люди.

Глава 25

Нейт слегка вздрагивает, когда их мать падает на пол и, закрыв лицо руками, начинает рыдать. Первым порывом – ему даже хочется кинуться к ней, начать утешать и, быть может, даже говорить слова сожаления (хотя он не сожалеет ни об одном сказанном слове), но все это разом пропадает, когда он слышит истинную причину материнской скорби:

– Боже! Господи, Питер.. что скажут люди.

Что скажут люди.

Нейт едва подавляет вздох разочарования.

Отчасти он сейчас ненавидит свою мать. Нет, не той жгучей ненавистью, которая хранится годы и уходит с тобой в могилу. А скорей той мимолетной, которая бывает у ребенка, когда родитель забирает у него конфету. Или у взрослого, когда начальник лишает его премии.

Мимолетная, но очень острая ненависть.

Когда Гвен упала на колени, Нейт не просто ожидал – а практически надеялся, что она зарыдает о том, что лишается их обоих. Буквально как пятью минутами раньше, прилюдно уверяя его, что они самое дорогое – только теперь искренне. Не на публику, не для отца.

Но нет.

Едва ушел отец, для которого разыгрывался этот спектакль (не принесший успеха), она открыла истинную причину своей тоски.

Что подумают люди.

Как всегда.

Не ругайтесь в кафе! Что о нас подумают люди?

Не выходите на улицу лохматыми! Что о нас подумают люди?

Не опаздывайте в школу! Что о нас подумают люди?

Не пререкайтесь с нами при людях! Что они подумают?

Все зациклено только на одном. О мнении людей об их семье. Что ж, в этом, Нейт уверен, его мать преуспела. И когда вскроется правда, что они с Джи переехали к отцу из-за того, что их отчим регулярно их колотил, а мать покрывала все это – те самые люди, чьего порицания Гвен всегда так опасалась, действительно одуреют.

Они ведь и представить не смогут, что