сейчас вызову копов и тебе кранты.

Папа кивает:

– Давай. Валяй.

Мама, все еще помнящая, что ждет их при вызове полиции, вклинивается, дернув Питера за руку:

– Не надо! Не надо полиции, это.. это наше дело, зачем вмешивать посторонних, Питер? Что они потом подумают?

– Они подумают, что твой бывший окончательной охренел!

Папа вновь сжимает кулаки:

– Я охренел? – угрожающий шаг – ты, мудоеб, посмел тронуть мою дочь. Скажи спасибо, что мои дети смотрят сейчас на тебя, иначе бы у тебя не было времени. Можешь начинать прощаться со своей никчемной жизнью.

После чего испепеляет взглядом маму:

– А ты с детьми. Я их забираю сейчас же и ты больше никогда их не увидишь – каждое его слово наполнено такое яростью, что мама невольно сжимается в комок, словно под тонной металла – ни разу. Я лишу тебя всего, что с ними связано. Можешь забыть, что они у тебя когда-то были.

Чем больше папа говорит, тем сильнее бесится. Его глаза темнеют, самого начинает потряхивать, словно он с последних сил сдерживается, чтобы не вмазать маме прямо сейчас вместо тонны обещаний:

– Я добьюсь того, чтобы ты не смогла общаться с ними даже после совершеннолетия! Без разницы как. Кину тебя за решетку, в психушку, добьюсь депортации и пожизненного запрета на въезд в Штаты. Как угодно, но ты прекрасно знаешь, что я всегда добиваюсь желаемого.

– Джек, прошу тебя! – вскидывается мама, начиная всхлипывать – зачем все это? Да, произошла.. ошибка!

– Ошибка?!

– Чудовищная ошибка! – поправляется мама, вжавшись в Питера – но это.. случайность! Этого больше не произойдет!

– Это уже произошло – цедит он, ткнув в мою сторону – она ходит с синяком, который поставил ей этот ублюдок, а ТЫ покрываешь его.

– Я не покрываю! – мама начинает рыдать, очевидно, пока что единственная понимая, насколько серьезны папины намерения – клянусь, я не видела этого! Джи же говорит, меня даже дома не было! Я правда не знаю, что здесь произошло! Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь бы позволила хотя бы руку поднять на нашу девочку?

Но мамины причитания папу совсем не трогают.

Кажется, он верит ей лишь на половину. И то в лучшем случае.

После чего уже обращается ко мне:

– А ты почему его покрываешь? – глубокая расщелина появляется меж бровей, он сощуривается – эта дрянь заставила тебя?

– Нет, что ты! – спешно подхожу к нему – это правда.. он.. это случайность..

Но не успеваю я договорить, как происходит то, чего совсем невозможно было предугадать.

– Случайность? Какая случайность, Джи? – фыркает Нейт, подойдя к нам и кинув раздраженный взгляд на Питера – я задолбался терпеть этого мудака – взгляд на отца – он постоянно избивает нас, па. За все подряд.

Лицо папы меняется на глазах.

Казалось, хуже быть уже не может.

Но он буквально сереет.

Все еще не могу поверить, что мой брат это сделал. Зачем? Чего он добивается? Он что, не слышал, чем только что угрожал отец маме? Или он готов с этим смириться раде минутной мести отчиму?

– Что ты творишь?! – шепчу.

Не потому, что хочу, чтобы меня не услышали. В этой тишине меня услышат в любом случае.

Просто, кажется, от шока мои связки дали сбой.

Но Нейт меня не слушает, продолжая, горячась все больше и больше:

– ..он умеет бить так, чтобы не оставлять следов. Чтобы никто не знал.

– Какого хрена? – теперь уже изумленно вскрикивает и Нара. Не знаю, какие у нее мотивы. То ли она действительно впрягается за отца, то ли за себя, понимая, что после его кончины ей светит только детдом.

Но так или иначе, даже она сейчас не трогает моего младшего брата. Глянув на нее, он раздраженно бросает:

– А что? Почему я должен это постоянно терпеть, реально? Ради чего? – взгляд на маму, которая теперь уже рыдает взахлеб, чуть ли не повиснув на плече Питера – хорош, ма. Тебе все равно плевать на нас. И на то, что с нами делают. Я лучше с отцом жить буду.

Находясь в шоке от выходки Нейта, я даже не придаю значения тому, что папа все еще молчит.

Казалось бы, новость на миллион.

Самое время разнести тут все к чертям, зная его.

Но он просто молчит. Слушает.

Медленно переводит взгляд с одного говорящего на другого.

– Как ты можешь так говорить? – всхлипывает мама, глядя на Нейта – плевать на вас? Да вы самое дорогое, что у меня есть. И так было всегда.

– Правда? – саркастично хмыкает брат – наверное, поэтому, когда он – кивок на Питера – пинал меня тут до полусмерти, лишь Джи вмешалась. А ты стояла и причитала. Сколько это продолжалось? Минуту, две, пять? Как долго ты еще думала причитать, видя, что это не помогает? Джи – единственная, кто за меня впряглась. И что в итоге? – взмахивает руками, выражая высшую степень негодования – она получила от этого кретина, а ты покрываешь в итоге опять его! Он постоянно нас бьет, избивает за все подряд, но ты преданна своей стороне, ма. В этом тебе хвала и почет. Только это всегда не наша с Джи сторона. А так все окей.

– Угол тумбы, значит – с опасным спокойствием замечает отец, после чего переводит взгляд на меня – случайность.

Растерянно жму плечами, не зная, что сказать.

Больше всего хочется просто разрыдаться от безысходности, но этим я только все испорчу. Потому пытаюсь объяснить, как могу:

– Я.. это правда была случайность, пап. Я зашла, и он.. да.. бил Нейта, и я бросилась к ним.. он не хотел бить меня, просто шурнул наотмашь – я махаю рукой в воздухе, показывая удар.

– Это правда – соглашается брат, но тут же добавляет – только поэтому синяк и остался. Когда он бьет целенаправленно – никогда не допускает осечек. За все два года не было ни разу.

– Два года.. – так же спокойно повторяет папа и переводит взгляд на маму – два года.

Мама ничего не говорит.

Только утыкается в плечо Питера и теперь сотрясается, подобно земля при десятибалльном землетрясении.

Очевидно, что теперь уже при желании тут никак не вырулить.

Нейт сказал слишком много, чтобы это можно было как-то обтечь, придать всему случившемуся более мягкую форму.

Он четко обозначил все острые углы.

Зато Питер, очевидно, все еще либо не понимает – либо не желает признавать масштаба произошедшего. Довольно грубо отстранив от себя маму, он с враждебным прищуром заявляет отцу:

– Ты можешь быть хоть