оперов, наверное, крутейших специалистов, как заверил Злобин. Ну, и он сам, естественно, тоже здесь.

— Объект может предполагать, что вы способны вложить в ячейку не то, что ему нужно, — продолжает опер, — и будете его выслеживать. Однако, он не знает, что к делу подключилась «контора», правильно?

Оба Злобинских спеца выглядят, как близнецы. Крепкие плечи, безупречно сидящие костюмы, короткие военные стрижки, волевые подбородки и добрые серые глаза. Один чуть выше, другой чуть ниже. Тот, что повыше — Иван, тот что пониже — Евгений. Ивану лет сорок, Жене лет тридцать пять. Особых примет нет. Оба в штатском, звания неизвестны. Двое из ларца, короче.

— Кодовое имя объекта Поварёнок, — сообщает Де Ниро.

— Сраный Джеймс Бонд, — вздыхает Большак. — Ошибка, бл*дь, резидента…

— Я полагаю, что у него могут быть источники в КГБ, — говорю я. — И работает он явно не в одиночку. Кто-то должен был совершить похищение. Для этого бухгалтершу с завода или кассиршу из гастронома не привлечёшь, верно? Опять же, кто-то должен забрать чемодан из ячейки. Вряд ли он сам пойдёт. Вон, Марина матёрая какая была…

— Тогда у него был ресурс, — возражает Де Ниро. — Можно было иметь сподручных за счёт «конторы».

— Теоретически, его агенты могут и не знать, что у нас он уже не работает, — хмурится Иван.

— А если и доходили какие-то слухи, — добавляет Евгений, — он всегда может сказать, что это легенда и он просто перешёл на работу под прикрытием.

— Да и сам он только с виду дурачок, — киваю я. — Думаю, он и опером проработал не один год, прежде чем стал замначальника следственного отдела, да?

Все замолкают, размышляя.

— Итак, Карпенко, — хлопает ладонью по столу Де Ниро, — время идёт, переходи уже к предложениям от общих рассуждений.

— Так точно, — кивает Иван, тот что постарше. — Вот план зала ожидания. Это ряды кресел, это автоматическая камера хранения. Вот наша ячейка, она в среднем ряду по высоте. Хорошо просматривается отсюда, отсюда, отсюда… Практически, со всего зала. Только минус в том, что при всей величине зала и количестве народа, здесь очень трудно остаться незамеченными. Как им, так и нам…

Говоря всё это, он чертит карандашом стрелки и обводит кружочками важные точки на розовом, вышедшем из «Эры» или из подобного копира, плане. На синьке, короче.

— А если… — начинаю я. — Прошу прощения, конечно, но, может, нам операцию силами МВД провести? Под вашим руководством, естественно. Можно поговорить с Чурбановым. Тогда в «конторе» о ней никто не будет знать и утечек, скорее всего не будет. Поварёнок успокоится и…

— Нет, эта идея мне не нравится, — решительно отметает её Злобин и тычет пальцем в план. — А это что такое? Почему тут кресел нет?

— Леонид Юрьевич…

— Нет, ты хочешь, чтобы чемодан к ментам ушёл? — злится он. — Мы всё сделаем в режиме повышенной секретности. Поварёнок ничего не узнает, так что про Чурбанова забудь, пожалуйста.

— А это что-то типа балкона или, как это называется, — продолжает Иван, — галерея, что ли, шут его знает. Это возвышение. Оттуда весь зал, как на ладони, но там в принципе нет ни одного человека, это совершенно пустое место, несущее исключительно декоративную функцию. То есть, если туда подняться, то срисуют моментально.

— Товарищи, — говорю я. — Прошу обратить внимание, что главная цель не схватить того, кто возьмёт чемодан, а найти и освободить заложника. Чемодан тоже искать не надо, он и так у нас.

Платоныч молча кивает несколько раз.

— А на этой галерее, — добавляю я, — можно поставить бригаду маляров-штукатуров, которые будут по рации координировать все действия.

— Да, вот это толковое предложение, — соглашается Злобин. — Карпенко, маляров послать немедленно.

— А это не будет странно, — хмурится тот, — что внезапно посреди дня появилась бригада?

— Они могут готовить фронт работ на завтра, — пожимаю я плечами. — В принципе, ничего странного.

Карпенко согласно кивает. И второй из ларца тоже кивает.

— Надо расставить наблюдателей, — продолжаю я сыпать идеями, — вот здесь, здесь, здесь и…

— Так, Егор! — резко обрывает меня Де Ниро. — Я понимаю, ты о мальчике беспокоишься, но мы все беспокоимся, так что доверь планирование операции специалистам.

— А вы уже спасали когда-то заложников? — спрашиваю я.

— Прекрати, я сказал! — снова прихлопывает он ладонью по столу. — Вот какой у меня вопрос. Будем ли мы отдавать настоящие документы или засунем в чемодан книги, например?

— Настоящие, Леонид Юрьевич, — без раздумий говорю я. — Людей будет много, чтобы его выследить, правильно? Зачем нам, в таком случае, рисковать?

Меня сейчас, если честно, судьба этих документов вообще не волнует. Мне нужно Трыню освободить. Этот хрен Кухарь, чисто теоретически, может исхитриться и вырваться из наших лап, тем более, у него, однозначно, есть источники, кто-то ему льёт инфу.

Но даже, если такое и случится, и он, и я, и все мы прекрасно понимаем, что чемодан ему нужен не для того, чтобы уйти на дно и затихариться. Чемодан ему нужен, как раз, чтобы всплыть на поверхность и занять достойное место под солнцем.

А если он что-то сделает с Андрюхой, его самого уже никто не спасёт. Ни одна спецслужба в мире. Я уверен, он это понимает.

А вот если он не получит того, что хочет, тогда выходит, что и терять ему больше нечего. А раз терять нечего, ждать от него можно будет чего угодно. В общем, отдаём оригиналы.

— Он может их сбросить сообщникам, например, — хмурится Евгений.

— Нужно быть готовыми отслеживать несколько человек, не только объект, — качаю я головой.

Евгений недовольно опускает голову, но молчит, не возражает.

— Хорошо, — кивает Злобин. — Я согласен, даём оригиналы. Поехали дальше.

В половине шестого я подъезжаю к вокзалу. На площади перед главным входом столпотворение. Автобусы, такси, люди с чемоданами и сумками, приезжают и уезжают легковушки. Шумно. Пахнет бензиновыми выхлопами.

На здании вокзала колышутся огромные плакаты с чёрно-белыми портретами Маркса, Энгельса и Ленина. Как говорится, оказывается Карл Маркс и Фридрих Энгельс не братья, а четыре разных человека…

Они угрюмо взирают на суету пролетариев, крестьян и жалкой интеллигентской прослойки, явно печалясь, что те променяли