Всерьез заинтригованный, Кирьянов спросил:

– А если я… нет, я не так сформулировал. Если существо,родившееся на планете, входящей в Содружество, откажется работать вообще? Вотпросто так возьмет и откажется. Заявит: «Не хочу работать и никогда не буду!»Что с ним будет?

– Удачный вопрос, – сказал психолог. – Высберегли мне время, я намеревался вас к этому подвести… Скажу сразу, чтоподобные случаи – я имею в виду, когда дело касается граждан полноправныхпланет – чрезвычайно редки. Это общественный уклад, знаете ли. Разумномусуществу неприлично и стыдно не работать. Воспитание, традиции… И все жеслучается… Гораздо чаще, чем преступления.

– И тогда?

– И тогда разумное существо становится гарантом, –ответил доктор. – Кому-то может показаться, что оно неизмеримо большеприобретает, нежели теряет… Все зависит от точки зрения… Гарант – это обитательГалактики, который приобретает право на удовлетворение всех возможныхпотребностей. Понимаете? Всех возможных. Если он захочет иметь в своембезраздельном владении целую планету, которую следует застроить хрустальнымидворцами, выкопать там рукотворные моря и перекинуть через них золотые мосты –это желание будет выполнено. Ведь оно не нарушает прав других разумных существ…Есть и другая сторона. Гарант навсегда лишается возможности принимать участие вжизни общества. Он не сможет исполнять те социальные функции, на которые имеютправо трудящиеся галакты, – обсуждать изменения в законах, участвовать вголосованиях, публично высказывать свое мнение по разнообразным вопросамгалактической жизни, исключается из референдумов, наконец, не можетпользоваться заведениями, которые посещают зарабатывающие. В общем, у него естьвсе. Много более того, что может себе позволить даже получающий жалованьевысшей категории галакт. Но гарант – вне общества. И отношение к гаранту,знаете ли… Это даже не отчуждение. Гарантов попросту не видят, глядя на них.Они живут в другом мире. Вы поняли?

– Кажется, понял, – сказал Кирьянов. И повторил,чувствуя себя последним идиотом: – Кажется, понял… Значит, эти летающие дворцы,чудесные сады… Эти беззаботные бездельники… Это никакая не аристократия, верно?

– Ну разумеется, – сказал доктор. – Мне породу занятий положено быть осведомленным о многих старинных понятиях… ВГалактике нет никакой такой «аристократии», голубчик. Это были обыкновенные гаранты.Я уже просмотрел коды на карточках. Знаю, о ком идет речь. Планета не так давнопринята в Содружество, но из-за старинных традиций очень и очень многие,главным образом та самая потомственная аристократия, решительно отказалисьработать за жалованье. Для них это оказалось невероятно унизительно. Ну что же,механизм отработан… Те, кто вас навестил, – гаранты в пятом, если мне неизменяет память, поколении.

– Но позвольте! – вскинулся Кирьянов. –Сами-то они считают…

– Я понимаю, – кивнул доктор косматойбашкой. – Сами они считают, что из-за давности их родов и уникальногоположения планеты Галактика склонилась перед ними, да так и продолжает стоять впочтительной позе, удовлетворяя все их прихоти… Ну и что? В сущности, гарант –это ребенок. Эгоистичный, жадный, полностью лишенный социальнойответственности… Его жалеют, ему подыгрывают, только и всего. И будутподыгрывать до тех пор, пока его прихоти и капризы не затрагивают прав иинтересов других. Галактика достаточно гуманна, чтобы позволить себе именнотакое отношение к людям, которые не желают стать социально ответственными… Идостаточно богата. Пусть их… В итоге их настолько мало по сравнению сработающими…

Кирьянов чувствовал, что уши у него пылают. Вновь и вновьвспоминал лицо полковника Зорича, молчаливо смирившегося с тем, что в егокабинете был наскоро устроен походный бордель – ну конечно, это былопросто-напросто молчаливое презрение, жалость к убогоньким, неполноценным,ничего удивительного, что не последовало санкций, даже раздражения не было…

– Теперь вы все поняли, надеюсь? – спросил доктор.

– Все, – сказал Кирьянов, глядя в пол ипо-прежнему содрогаясь от жгучего стыда. – Я могу уйти?

– Ну разумеется! Вас уже ждут… Вы ведь никогда большене будете так поступать?

– Никогда, – сказал Кирьянов.

Лучше бы в морду дали, думал он, выходя из кабинета. Вкамеру кинули на здешние пятнадцать суток, кулаками по столу стучали и лампой вхарю светили… Хуже всего то, что они не злятся и не обижаются, а молчасочувствуют дикарю, не знающему очевидных вещей. Надо же так жидко…

В коридоре он увидел прапорщика Шибко – тот с непроницаемымлицом шел навстречу, четко печатая шаг, огромный и грациозный, как хищный зверьвроде леопарда, вел под локоток угрюмого Мухомора – и под правым глазомпоследнего наливался темным основательный синяк. Следом поспешал ракообразныйэтический комиссар и взволнованно верещал:

– Тысяча извинений, уважаемый прапорщик, но я не всилах отделаться от впечатления, что это пятно на лице данного разумногосущества возникло в результате…

Шибко приостановился, оглянулся через плечо и ответил свосхитительной небрежностью:

– Уважаемый этический комиссар, тысяча извинений, но выплохо знакомы с обычаями нашей расы. Радость встречи после долгой разлуки у насвыражается в том, что мы наносим друг другу легонькие удары верхнимиконечностями в область органов зрения, что и имело место в данном случае… Ведьправда?

Мухомор угрюмо кивнул. Комиссар остался стоять посредикоридора, глядя им вслед, и Кирьянов каким-то удивительным манером понял, чтоего облик выражает собою тягостное раздумье и сомнение. Но они уже были далеко.

– Пошли, – сухо бросил Шибко Кирьянову. –Гос-спода офицеры, мать вашу…

– А чего сразу в рыло? – мрачно пробурчал Мухомор.

– А чтобы глупости всякие не организовывал и новичков впобег не сманивал, – безмятежно ответил Шибко. – Беги, пожалуйся вАссамблею, имеешь полное право… Вон, в углу как раз видеофон… Ну?

– Сроду не стучал, – буркнул Мухомор,отворачиваясь.

– Вот и шагай.

– А чего сразу в рыло?

– Разговорчики в раю! – прикрикнул Шибко. Инеожиданно ухмыльнулся во весь рот. – До чего ж вы меня огорчили, сукиныкоты, ни в сказке сказать, ни пером описать. Похабщина у вас получилась, а несамоволка. Толковый солдат дернет в самоволку, лишь предварительно разведав всестежки-дорожки, возможные пути отхода, перемещения и укрытия. И никак иначе. Авы не придумали ничего лучшего, кроме как слинять с карточками гарантов… Тоскаи стыдобушка. Ты хоть понимаешь, Мухомор, как запомоился?

На Мухомора было невозможно смотреть без скорби. Хоть ваяй снего аллегорическую фигуру Беспредельного Уныния.

– Кто ж знал, – сказал он потерянно, стараясь невстречаться ни с кем взглядом. – Только и разговору было – гаранты,гаранты… Кто ж их видел на самом деле? Я ж думал…