— В архив — так в архив. Надеюсь, я еще свободна?

— Да, — нехотя ответил он.

Воспользовавшись его добротой, я попрощалась и поспешиладомой.

Я старалась не зря. Мне вовсе не хотелось, чтобы милициявертелась у меня под ногами. Я прекрасно знала, как работают эти органы, и нина йоту не верила, что они сумеют разгадать этот ребус.

Верила ли я в то, что Клавдия способна на убийство? Неочень. Я не спешила делать выводы. У меня было слишком много вопросов.

По реакции следователя я поняла, что в конце концов онидействительно отправят дело в архив. Доказать мою вину они не смогут, как несмогут доказать вину Клавдии. Пускай списывают на несчастный случай. Это онипрекрасно умеют делать. А я…

Я не собираюсь закрывать дело. Я слишком любопытна и неуспокоюсь до тех пор, пока не получу ответы на все вопросы.

Но не только любопытство движет мной. Слишком много версийгуляет в моей голове. Пора бы остановиться на какой-нибудь одной.

Дмитрий Лебедев далеко не уехал, как утверждала Клавдия. Ондействительно много путешествовал по стране, но жил в Коломне. Все его письмаимели один и тот же обратный адрес. Не понимаю, зачем писать пылкие письма,если можно сесть на электричку и приехать в Москву? Еще один вопрос…

На следующий день я, прихватив письма, отправилась в Коломнуискать ответов у Лебедева. Я была в образе печальной дамы, в чем сильнопомогала Алискина широкополая шляпа из черных кружев. Черное платье оченьвыгодно рисовало мою фигуру, особо подчеркивая высокий бюст и тонкую талию.Подобная демонстрация прелестей всегда Выглядит несколько вульгарно и невяжется с образом печальной Дамы, поэтому сверху я набросила длинный блузон изчерной полупрозрачной ткани и серый газовый шарф. Серые туфли «лодочки»создавали прекрасный постамент для образа.

— Ну как? — спросила я Алису. Она восхищенно закатила глаза:

— Зашибись! Идет же черный цвет к твоим золотистым волосам!

— Моя воля, всю жизнь ходила бы в черном, — согласилась я,делая кисточкой последние штрихи на щеках. — Но для этого надо иметьбезупречный цвет лица, что не всегда удается.

— Сегодня у тебя цвет волшебный, — успокоила меня Алиса. —Не знаю, что ты сделала с собой, но лицо твое фантастически нежное, кожа ажсветится.

— Все дело в дорогих прозрачных румянах, — вздохнула я, — ксожалению, только в них. Если хочешь иметь лицо — не экономь на румянах.

Естественно, печальной даме не пристало трястись в автобусеили шкандыбать на электричке. Нелли со своим «жигуленком» тоже не годилась.Накануне мы с Алисой перебрали весь парк знакомых и остановились на роскошномкрасном «Ягуаре» с черным откидным верхом. Сложность лишь в том, что «Ягуар»принадлежал моей самой жадной подруге Тамаре.

После сложнейших трехчасовых переговоров по телефону имногочисленных посулов с моей стороны Тамара нехотя уступила «Ягуар» на весьдень и даже вместе со своим мужем Даней.

Так что пока я крутилась перед зеркалом, «Ягуар» и Даняпослушно ждали внизу во дворе. Алиса то и дело выбегала на балкон, делалаладони рупором и громко кричала:

— Сейчас идет!

Потом пчелкой возвращалась к туалетному столику и жужжаламне, как прекрасно я, вся в черном, буду сочетаться с красным «Ягуаром» ичерным откидным верхом. «Ягуар», в общем-то, именно из этих соображений ивыбирался.

В конце концов (с легким опозданием в два часа) мы — я иДаня — тронулись в путь.

Всю дорогу Даня, сраженный моим шляпно-прозрачно-летящимпоявлением из подъезда, пытал меня, по какому случаю такой маскарад. Яотделывалась туманными намеками на пылкую любовь. Даня заметно ревновал. Вобщем, расстояние от Москвы до Коломны показалось мне незначительным.

В Коломне, попетляв немного по улицам, мы без особых усилийнашли нужный адрес. Это был покосившийся одноэтажный домик, облепленныйзелеными воротами. Внимательно изучив вкусы аборигенов, я сочла, что со шляпойсильно погорячилась, а потому не решилась выходить из «Ягуара» и послала наразведку Даню.

Даня долго стучал сначала в одни ворота. Когда ему надоело,он перешел к другим. Здесь ему повезло больше, потому что маленькая толстенькаябабулька выкатилась на стук и что-то быстро залопотала, тыча коротенькой ручкойна восток. Даня понятливо кивал.

— Поехали, — сказал он, с трудом освободившись от старушки исадясь за руль.

— Куда? — заволновалась я.

— Да неподалеку в леске стройка. Твой Дмитрий там.

Я сообразила, что лесок гораздо выгодней для моей шляпы, чемпыльные улицы с облезлыми домами, и воспряла духом. Очень скоро «Ягуар»действительно въехал в лесок и по накатанной дороге устремился на шум то литрактора, то ли бульдозера. Я любовалась природой, воображая, как восхитительнобуду смотреться среди елей и берез.

Вскоре показалась расчищенная от леса площадка.Строительство шло здесь полным ходом, но дальше фундамента дело не двинулось.Строителей было меньше, чем техники. Я без труда отыскала среди них Лебедева изакричала:

— Дмитрий! Дмитрий!

Мой голос потонул в шуме бульдозера, но, привлеченныйкрасным «Ягуаром», Дмитрий широко зашагал в нашу сторону. Я поняла, что онздесь главный, выскочила из машины, обворожительно оперлась о дверцу изалюбовалась.

Дмитрий оказался еще красивей, чем на фотографии. Кпривлекательному лицу добавился высокий рост и прекрасное телосложение.

«Какой бизнес, — усмехнулась я, — такого мужика можно простопоказывать за деньги».

Он шагал уверенно и бодро. Силой и волей веяло от него,щедростью и благородством.

«Как обманчива внешность», — с огорчением подумала я.

Он шел к нам, а мыслями был еще там, на стройке. Мойизысканный наряд он просто не замечал, как не замечают ничего вокругпоглощенные любимым делом люди. Ну дама и дама, ну в шляпе и в шляпе разве доэтого мне, когда за спиной тарахтит бульдозер и кладутся фундаментные блоки.

— Здравствуйте, — с улыбкой поприветствовал он нас. — Вы изфирмы?

— Нет, мы из Москвы, — брякнул Даня.

Вот кто его просил встревать? Взял и все испортил. Разбилауру печали.

— Вы Дмитрий? — с трогательной грустью спросила я из-подкружевной шляпы.

Он, словно очнувшись, удивленно посмотрел на меня:

— Да, я Дмитрий, а вы кто?

— Софья, — представилась я и улыбнулась, так, слегка, однимигубами, но, по-моему, обворожительно.