даже в религии желание испытать Бога: от Него требуют знамений и чудес не в целях спасения, а только чтобы узнать их.» (Августин Аврелий, Исповедь) Оценили 0 человек

Предположим, непригодный к плотскому сожительству Перельман (мастер) вылепляет из пены Русского мира Афродиту (Она ещё не родилась,

она и музыка, и слово…) – и происходит это без внутреннего очищения самого мастера! Но ведь он – Николай-победитель, он – достигает, но – в процессе вылепливания (прикрепления к скелету – тоненьких жил света) происходит множество само-предательств (само-убийств); вот он и пробует «убить» смерть… Эти рассуждения можно вести бесконечно!

– Да, – согласилась со мной Мария Назаре. – Нас интересует жизнь.

Она говорила в полном соответствии с гениальным текстом Сосноры. Кто бы сомневался?

Кто бы мог предположить, что я (в каком-то своём экзи’стансе – Николай Перельман) полюблю – такую? Но как иначе я мог бы игнорировать разделяющие нас времена и пространства?

Вот что говорит о временах и пространствах, и о разнообразных мирах некто Slav Serguienko (взято в сети): «Она попросила: «Скажи мне что-нибудь приятное…»Он ответил ей: «(∂ + m) ψ = 0»

Это уравнение Дирака и оно самое красивое из всех в физике. Оно описывает феномен квантовой запутанности, в котором говорится: «Если две системы взаимодействуют друг с другом в течение определенного периода времени, а затем отделяются друг от друга, мы можем описать их как две разные системы, но они уже существуют как иная уникальная система.

То, что происходит с одним продолжает влиять на другого, даже на расстоянии миль или световых лет».

Это квантовая запутанность или квантовая связь. Две частицы, которые в какой-то момент были связаны, связаны всегда. Несмотря на расстояние между ними, даже если они находятся на противоположных концах Вселенной, связь между ними мгновенная.

То же самое происходит между двумя людьми, когда их связывает то, что могут испытать и проявить живые существа. Мы называем это ЛЮБОВЬЮ.» (с)

Я стоял на берегу Русского мира. Море виделось несколько более бурливо, нежели минуту назад. Неудивительно: из него вышла женщина.

Женский Голос, который приложил к себе все мои домыслы о женской сущности. Который не стал их с ходу отвергать. Который нарастил солнечную плоть на сумеречный костяк моих мыслей…

– Послушай, Анахорет, – сказала Мария Назаре.

Я слушал (совсем по Августину Аврелию) – похотью зрения: мне становилось солнечно и ветрено. Тогда как море – почти штормило, и собирался дождь.

– Даждь нам днесь, – ответила на это Мария Назаре. – Как бы ты не тужился презирать иудоство политических Украинцев, они – это ты (в какой-то степени); как бы ты не разоблачал женскую суть, всё сводится (в конечном счёте) – насколько ты её (конкретную её) и себя (конкретного себя) разденешь.

Спорить было бессмысленно. Она была женщина, и она была права. А море (море-amore) – по волошински чёрным.

– Послушай, Анахорет. – повторила Мария Назаре.

Я послушался и стал слушать море.

М. Н. Выходит из пены морей Мария, и я поскорей Любуюсь её наготой! Пугаюсь её чистоты. Вослед Афродите и ты, О Дева Мария, ступай. Великая будешь Жена. Язычества здесь допьяна. Я пью православие моря, Явление Русского мира! Кумира я не сотворю. Я даже тебя не люблю. Я только любуюсь тобой, Как правдой почти неземной. Когда ты во всей полноте Являешься из немоты, Ты русской души мировой Собой воплощаешь черты.

– Согласись, Анахорет, не тебе судить.

– Почему ты всё же трижды не вышла за меня?

– А ты представь, Анахорет, что ты не стал бы тем, кто ты сейчас: со-творец Николая Перельмана, формулирующий ответ (нет такого вопроса): спасение мира русскими? Выйди я за тебя, ты решал бы совсем другие вопросы своей жизни.

– Может, я был бы счастлив.

– Скорей всего, нет. Именно поэтому – трижды нет. Мы же русские: умирать и воскресать для нас – дело долга.

Я (вослед Бродскому) – согласился: жизнь оказалась долгой.

Что было и будет

Пятая часть романа: не об Украине, а об окраинах наших высот

Бога нет… Ну что ж, я понимаю… И, влюбленный в белый, бедный свет, я глаза спокойно поднимаю к небесам, которых тоже нет. 1980 г. Геннадий Григорьев

Итак, прекрасная Дульсинея Николая Перельмана (а кроме этого – свидомитая Украинка, муза хероев Правого сектора властолюбивая Роксолана, или даже не слишком красивая, но – мелочно амбициозная Хельга из Санкт-Ленинграда: муза самое себя, или ещё как-то эдак… Бог знает её настоящее имя) предала Перельмана, громко крикнув:

– Эй, кто-нибудь! Колорад убегает.

В этот миг сам Перельман – ощутил этот мир (и не только его). Хотя сам он (даже он) – словно бы и не заметил, что в «этой» реальности Роксолана назвала его колорадом, а не ватником.

Самого факта предательства это не отменяло; зато – знаковый термин «колорад» (знаки на Дороге Доблести) сразу же давал отсылку к