Поэтому, когда начался пожар, занятые невиданной в истории великой борьбой люди не были слишком уж озабочены. Всё равно за пределы, очерченные петлёй большой реки, этот огонь никуда не уйдёт. Леса, которые горят, всё равно должны были вырубить, так что даже меньше уйдёт сил на зачистку территории. Однако леса – всё же это государственное имущество, ну и кто же не попытается сделать вид, что их спасает?

В эти годы эффективность организации людей в послушные правильные отряды всегда была высока. Очень быстро одна за другой стройные колонны с песнями, кто на грузовиках, кто пешком, устремились к месту пожара. При этом колонны эти непрерывно выкрикивали лозунги. Но не было ни одного лозунга в отношении защиты лесов, это был бы недостаточно высокий политический уровень.

Предлагались такие лозунги:

«Защитим Великую пролетарскую культурную революцию!»

«Защитим штаб пролетариата!»

Эта более чем десятитысячная армия борьбы с пожаром не отправилась прямо в леса, а прибыв на подъезжающих один за другим грузовиках на берег реки, где лес не был охвачен огнём, развёртывалась вдоль шоссе, смотрела издали на большой огонь на другом берегу и проводила собрания.

Причина возникновения пожара в горах была не ясна, сухой весной леса могли загореться из-за чего угодно.

Но на всех собраниях изначально определённым, главным мотивом было: это вредительство классового врага, это поджог!

У всех собраний была одна цель: разоблачить и вытащить на свет этого классового врага. Говорят, что были по серьёзному подозрению схвачены трое, их под охраной отправили обратно в уезд и бросили за решётку. Один был затесавшийся в ряды хунвэйбинов, красных охранников, но которого никто не знал; сам он говорил, что он из провинциального университета, из бунтарей-цзаофаней, приехал сюда для обмена опытом, но никто ему не верил, а, напротив, твёрдо решили, что он сброшенный с самолёта тайваньский шпион.

В те годы действительно были парашюты, и большие воздушные шары иногда падали с неба, однако кроме пропагандистских листовок, радиоприёмников и даже иногда конфет, падавших вместе с ними, никто никогда не видел, чтобы с ними падали люди. Эти вещи тогда действительно поднимали в небо с Тайваня и отправляли лететь по воле ветра; долетая сюда, ветер встречал на своём пути снежные горы, которые не мог преодолеть, опускался в ущелья, и весь груз вслед за ним падал туда же.

Был ещё один, про которого все знали, что он псих. Этот дорожный рабочий из-за того, что жена его сбежала с водителем грузовика, слегка тронулся головой. Он был в прошлом профессиональный военный, воевал. Всё время ему хотелось совершить что-нибудь великое, такое, что потрясло бы и небо, и землю. Перевернётся грузовик – он заявляет, что это он его в реку столкнул. Оползень сойдёт и перекроет дорогу – он говорит, что это он подкопал ту самую последнюю перемычку, на которой оползень держался, и только поэтому получился такой результат. Движение на шоссе остановлено, машины растянулись на много километров, а он смотрит на эту змею и громко хохочет. Собрания ещё не начались, а уже тысячи людей собрались там, где обычно можно встретить только путевую бригаду из нескольких человек, палатки стоят повсюду. Он, конечно же, обрадовался и с громким смехом объявил всем, что это он лично леса поджёг. Вся путевая бригада пришла свидетельствовать, что он псих, но бестолку. Психа повязали верёвками и под конвоем нескольких человек в красных повязках на рукаве увезли.

И уж никто не мог бы подумать, что в ряду этих подозреваемых в поджоге окажется и старина Вэй из отделения полиции леспромхоза коммуны. Это обвинение выдвинули против него бунтующие полицейские, его собственные подчинённые.

Подозрение в том, что он поджигатель, было сделано в результате логического умозаключения. Во-первых, он неоднократно занимался попустительством и покрывательством в отношении преступника-поджигателя Доржи из Счастливой деревни; это история вопроса, предпосылка. А непосредственной причиной является то, что он в глубине души испытывает глубокое недовольство пролетарской культурной революцией, затаил в душе злобу из-за того, что в ходе движения утратил свою высокую должность.

Вначале старина Вэй решительно отвергал эти обвинения. Однако когда его собирались увезти, он предложил, что если ему разрешат остаться на месте пожара, то он признает свою вину. Он сказал: «Я понимаю норов этих горных лесов, к тому же много общался с местными жителями, это может оказаться вам полезным и уменьшит мою вину».

Только таким образом ему удалось остаться при пожаре.

К этому времени большой огонь был от них на расстоянии всего двух-трёх невысоких холмиков. Один за другим налетали порывы огненного ветра, люди ходили, закрывая лица; только что появившиеся на широколиственных деревьях молодые побеги тут же сворачивались в маленькие чёрные обуглившиеся точки, по стволам высоченных старых сосен текла ставшая жидкой смола.

Увидев такую картину, оставшийся тушить пожар старина Вэй предложил:

– Видите это? Надо немедленно отправить людей срубить высокие сосны на том берегу!

– Это намеренный хитрый трюк! В горах столько деревьев, почему надо рубить только эти?

Старина Вэй указал на стоявшие рядом, сочащиеся смолой сосны:

– Вот почему. – Он потребовал топор, прицелился на взбухший наплыв на стволе и резким ударом срубил его. Жидкая сосновая смола тут же потекла наружу.

Старина Вэй сказал:

– Эта смола взрывается как граната!

Но никто не слушал его.

Он ещё предложил:

– Найдите, пожалуйста, Доржи…

– Этот контрреволюционер, испугавшись своей вины, покончил с собой!

– Я не думаю, что он умер; если его оправдают и объявят невиновным, он выйдет из леса!

– А на что он нам?

– Нас здесь очень много, но только он знает, как дует ветер в горах.

– Причём тут ветер?

– Точно так же, как председатель Мао указывает направление движению, ветер в горах указывает направление огню… – За эти слова старина Вэй получил от цзаофаней две тяжёлые оплеухи.

На противоположном берегу реки с шумом пылал большой огонь.

По эту сторону под нарастающие звуки барабанов и гонгов готовились к открытию общего собрания для принесения торжественной клятвы.

Вдоль берега выстроили сотню с лишним только что сколоченных плотов, ждали только окончания торжественного собрания, чтобы погрузиться на эти плоты, переправиться через реку и вступить в схватку с огнём. На склоне горы быстро возвели огромную земляную насыпь, перед которой на столбах подняли не что-нибудь, а размашистые красные транспаранты. Транспарантов было два, один слева, один справа, шестнадцать огромных иероглифов: «Бороться с небом – это радость без предела! Бороться с землёй – это радость без предела!»

Рядом с земляной насыпью стояли в ряд грузовики, с которых громкоговорители транслировали горячие