пепла было немного, но после полудня они стали валиться с неба, как снежные хлопья.

Эти обугленные кусочки имеют местное название: огненные вороны.

Огненные вороны летали в небе, всё небо было недоброго серо-чёрного цвета, нельзя было нормально дышать. У огненных ворон была ещё одна крайне нехорошая особенность. Эти маленькие угольки, подхваченные и унесённые ветром высоко в небо, всегда несли в себе искры непогасшего огня; эти искры почти все медленно тлели, носясь и танцуя в потоке ветра, и постепенно гасли. Но всегда была возможность, что непогасшие упадут на сухой лес, всегда существовала вероятность, что упадут в лесу эти искры именно на легковоспламеняющиеся сухие листья и мох, и всегда мог подуть подходящий ветер, чтобы раздуть искры огня и воспламенить сухие листья и сухой мох.

Поэтому, по опыту местного населения, когда большой лесной пожар поднимает сильный ветер, и сильный ветер разносит огненных ворон на все четыре стороны и по всем восьми направлениям, такой большой лесной пожар уже вышел из-под контроля. А дальше сколько будет сожжено лесов, сколько деревень – это уже судьба и воля неба, это уже как сам пожар решит.

Счастливая деревня так же, как и множество деревень в окрестных горах, очень легко могла загореться от огненных ворон.

Сухой холодный ветер дул всю зиму, в воздухе над деревней уже не чувствовалось ни капельки живительной влаги, наступившая вслед за этим весна тоже не принесла ни влажного воздуха, ни дождя. Палящие солнечные лучи накаляли крытые дранкой крыши так, что казалось, они вот-вот задымятся; если в это время на них упадут непогасшие огненные искры, то моментально может взмыть вверх весёлое пламя. Что уж говорить о занесённой ветром сухой траве, застрявшей в развилках ветвей огромных кипарисов и елей, стоящих в самом центре деревни. Этой зимой было мало снега, коров и овец можно было каждый день отгонять в горы, поэтому оставалось много сена. Вот именно туда мечтали бы приземлиться летающие повсюду огненные вороны.

Гэсан Вандуй, добравшись наконец до деревни, увидел, что никто никаких мер ещё не предпринимал.

Кучка детей стояла у входа в деревню, глядя на то и дело взвивающиеся вверх до неба языки пламени там вдали.

А взрослые были в центре деревни на собрании.

Теперь люди Счастливой деревни, если вдруг что, то даже без всяких рабочих групп сами собирались и проводили собрание. Гэсан Вандуй подумал, что, когда нависла такая большая опасность, всем вместе собраться и обсудить всё как следует, пожалуй, надо. Однако он не думал, что общее собрание станет обсуждать совершенно не то, что, как ему казалось, должно было.

Командир взвода народного ополчения Собо, увидев, что вернулся начальник большой бригады, очень неохотно слез с деревянной чурки, которой пользовался вместо трибуны:

– Начальник большой бригады, ты говори. Звонили из коммуны, две темы: во-первых, Доржи, этот контрреволюционный преступник-поджигатель, сбежал; вся деревня, каждый, как только обнаружит, что он вернулся, немедленно должен доложить наверх! Во-вторых, – Собо указал рукой на идущий от устья реки разгорающийся пожар, – все видят, гибнут государственные леса, начальство приказало нам немедленно организовать пожарную бригаду и отправить в коммуну к месту сбора, откуда они немедленно отправятся на пожар!

Некоторые ещё не привыкли к его оголтелому карьеризму:

– Ты же сам предложил говорить начальнику большой бригады, что ж ты никак не заткнёшься?

– Доржи за всю деревню пострадал, как это мы его теперь сами отдадим органам безопасности?!

Этих слов Собо совсем будто не слышал. Он сказал:

– Начальник большой бригады, я возглавлю пожарную бригаду, вся молодёжь Счастливой деревни отправится туда, а Доржи передаю тебе, смотри не упусти!

Гэсан Вандуй сдвинул брови, на лице его появилось совсем не то знакомое выражение сомнения и неуверенности, какое обычно все видели. Он протянул руку в воздух, словно хотел схватить что-то, и действительно – ухватил огненную ворону. Он раскрыл ладонь и сунул под нос Собо – это был обгорелый листочек, – потом возвысил голос:

– Сельчане! Вот это, то, что вы видите, об этом надо сейчас думать!

Сразу же многие подхватили и стали повторять его слова.

– Сейчас, немедленно – все мужчины на крыши, снять дранку, женщины – всё сено и сухую траву вынести из деревни! Траву под деревьями, всю сухую траву, что у скотины в загонах – всю выдрать и убрать из деревни прочь!

Люди, услышав его, сразу пришли в движение, но Собо закричал:

– Народное ополчение, никому не расходиться!

Многие молодые стояли на месте, на лицах их было замешательство.

Собо снова крикнул:

– Янцзинь, почему комсомольцы не подчиняются командам вышестоящего командира?

Подошёл отец Собо и дал ему оплеуху, в толпе раздались одобрительные возгласы, но, когда старик хотел дать вторую, Собо крепко схватил его за руку. Чеканя слова, Собо отчётливо произнёс:

– Если ты, отсталый элемент, ещё ударишь, я прикажу народному ополчению связать тебя!

Его отец в испуге оторопел; пока его сын собирал в шеренги своих подчинённых, он только стоял молча, с дрожащими губами. Он понимал, что теперь в Счастливой деревне его не будут считать мужчиной.

Народное ополчение и комсомольцы собрались и построились, но, когда старшие позвали, некоторые молодые ушли из рядов.

Собо угрожающим тоном произнёс:

– Вы все отсталые, вы отщепенцы!

Он снова выскочил и стал перед Гэсан Вандуем:

– Ты совершаешь большую ошибку!

Гэсан Вандуй тоже вытянул шею и заорал:

– А то, что огонь сюда придёт, тебя не волнует?

Собо холодно усмехнулся:

– Огонь на другом берегу реки! Ты видел огонь, который может через реки прыгать? Кто-нибудь видел, чтобы огонь перепрыгнул реку?

Гэсан Вандуй смутился, снова стал как всегда тихим и смирным.

Чжан Лосан вмешался:

– Я видел.

– А ты, лентяй, я что, тебя спрашивал? – В Счастливой деревне было два холостяка, один был шаман Доржи, другой – Чжан Лосан. Шаман был из-за своей профессии, а Чжан Лосан – из-за лени. Чтобы есть одному, не обязательно каждый день выходить на работы.

Чжан Лосан вяло ухмыльнулся и лениво ответил:

– Так ты же не говорил, что ленивым не дозволяется отвечать на твои вопросы…

Собо мог заткнуть рот начальнику большой бригады, но с таким, как Чжан Лосан, не мог справиться.

Тут как раз подбежала взволнованная, вся раскрасневшаяся, мокрая от пота до корней волос толстушка Янцзинь с криком:

– Командир, отряд построился!

Собо, воспользовавшись моментом, покинул поле боя и повёл свой отряд прочь из деревни.

Пока Гэсан Вандуй смотрел, как молодёжь марширует вдаль, привычное выражение нерешительности и неуверенности вернулось на его лицо.

Чжан Лосан вышел вперёд, сказал:

– Мужики, всё правильно, за работу!

– Так давайте! Скорее!..

В центре Счастливой деревни,