Прижал к уху приемник. Меж отзвуками далеких молний четкопрорвался голос:

– «Гамма-Танго», «Гамма-Танго», я – Русалка. Дядя приехал вНантакет, дядя приехал в Нантакет…

«С-сучка», – невольно ругнулся Мазур. Ясно же былосказано, полная тишина в эфире, вертолет уже на подлете, вдали определеннослышится знакомое стрекотание – но все равно, подставляет всех, паршивка, малоли кто может перехватить произнесенные на чистейшем американском диалектеанглийской мовы донесения…

Впрочем, она выгодно отличалась от большинства женщин,привыкших висеть на телефоне часами. Еще несколько раз повторила радостноеизвестие про дядю, наконец-то нагрянувшего в Нантакет, и, не дожидаясь ответа,выключила рацию, стояла, осторожно подергивая антенну. Шум вертолетаприближался. Мазур терпеливо ждал. Видимо, неведомый абонент, с которым онасвязывалась, держал свою бандуру на круглосуточном приеме – оттого так быстро иуправилась. Но что это должно означать? Ну никак не могут они прислать сюдапотаенно свою группу захвата, даже в нынешние идиотские времена поджилкислабоваты для подобного финта…

«Вертолет идет на приличной высоте, – мельком отметилМазур. – Глуповато, следовало бы на бреющем, черт этих сухопутчиковпоймет… Минут через пять будет здесь».

Он вышел из-за сосны навстречу Джен и, обаятельно улыбаясь,спросил:

– Чей дядя-то, Русалка?

Револьвер она выхватила из кармана чисто автоматически, ноМазур, не обинуясь, поймал ее запястье на примитивный «катет, катет», слегкакрутанул, подхватил на лету тяжелую игрушечку и переправил себе в карман.Отступил на шаг, оглядел девушку с ног до головы, хмыкнул:

– Последние желания есть?

Пожалуй, он переиграл со своими шуточками. А может, она впанике решила, что коварные русские медведи по всегдашнему своему обыкновениюстроили козни, и сейчас ее соотечественников тихонько режут. Бросилась на Мазура,как распрямившаяся пружина, в самом пошлом стиле гонконгских боевиков пытаясьдостать его ногой по буйной головушке.

Не достала, конечно. Он из чистого любопытства поиграл с неюсекунд тридцать, перемещаясь на поляне и работая в активной обороне – хотелосьпосмотреть, чему ее за океаном учили. Девочка с упрямством, которое Мазур в нейдавно подметил, крутилась, как юла, дрыгая ручонками-ножонками, и получалось унее плохо – в бушлате, бронежилете, комбинезоне с теплой подкладкой и высокихармейских ботинках класса не покажешь, это тебе не в невесомом кимоно порхатьпо залу…

Довольно скоро он понял, что девочке кто-то старательный инебесталанный прилично поставил курс каратэ с добавками из пары-тройки другихзубодробительных дисциплин – но это не армия, ручаться можно, особо серьезнойшколой и не пахнет… Ему стало скучно, пора было кончать, чтобы успетьприглядеться к вертолету.

Поймал Джен за кисть во время ее выхода из очередногоголовокружительного пируэта, умело скрутил, большим пальцем весьма невежливовлепил под горло – от этого еще никто не умирал, а вот двигательной активностина пару минут поубавится… Когда она согнулась, судорожно пытаясь ухватить хотьглоточек воздуха, прижав руки к горлу, Мазур ухватил ее за запястья, быстренькообмотал их веревкой – у него на поясе висел приличный моток, вещь в хозяйственужная, – свободный конец привязал к тонкой сосенке. Выхватил у нее изкармана рацию и, не раздумывая, грохнул о дерево потолще. Хваленая американскаятехника оказалась не на высоте – только осколочки полетели. Быстро огляделся,нашел подходящий наблюдательный пункт, задрал голову. Джен застонала, поднялаголову.

– Сидеть тихо! – страшным шепотом рыкнул Мазур, глядя внебо.

Сверху вниз по отлогой дуге пошла синяя ракета, яркосветившаяся на фоне низких серых облаков, так пока что и не разразившихсядождем. Вертолет, закладывая вираж, снизился метров до двухсот – темно-зеленыйКа-33 той модели, что применяется в противолодочной авиации и морской пехоте,только этот был без носового гидролокатора, на суше совершенно бесполезного.Бортовой номер «триста пятнадцать», двойной винт, знакомая машина, на которойему пришлось полетать даже больше, чем поездить в такси. Вот только по сторонамкабины висят обтекаемые топливные баки неизвестного образца, раньше такихчто-то не приходилось видеть…

Вертолет резко пошел вверх и вперед, и за секунду до того,как склон сопки заслонил его от Мазура, каперанг еще успел заметить – правыйтопливный бак отделился от борта, по инерции немного пролетел вперед, преждечем перейти в пике…

Наверное, его заставил в броске кинуться наземь тот жезвериный инстинкт, выручавший не единожды. Умом он понимал, что с вертолетазаметить его невозможно, но тело само сработало, он упал, перекатился, прижав кземле Джен, а из подсознания уже рванулся немой крик: «БОМБА!»

Веки сами сомкнулись от нестерпимого грохота, сотрясшегоземлю. Показалось на миг, что сопка валится на голову, сквозь толщу горыявственно передалось сотрясение, отзвук тугой и мощной взрывной волны,рвавшейся наружу из узкого распадка. И тут же все повторилось, грохот,сотрясение, жаркая волна, пронесшаяся высоко над головой. Сверху посыпалсякакой-то мусор, колючий и обильный.

Он чувствовал, как Джен колотит крупной судорогой, как онапытается вжаться в землю – бывали под бомбежкой, знаем… Осторожно открыв глаза,Мазур попытался определиться в мире, в который раз обернувшемся враждебным.Казалось, он оглох. Ни звука не долетает снаружи.

Он еще долго лежал, боясь пошевелиться, не зная, где сейчаскружит вертолет. Затыльник автоматного приклада больно давил на ребра – автоматоказался под Мазуром. Насколько он мог рассмотреть из своей неудобной позиции,меж стволов вдалеке клубился тяжелый дым неопределенного цвета. Медленновозвращался слух, перепонки целы – он уже слышал, как рокочут вертолетныелопасти в вышине, как жалобно стонет Джен, скорее уж поскуливает по-щенячьи.Мыслей в голове не было никаких. Потому что все ясно и так. Кто-то продал – исовершенно неважно теперь, был ли вертолет подлинным или противник прислалсвой, ухитрившись где-то подтормозить настоящий. Продал кто-то, стоявший весьмавысоко. Точнее, очень близко к «варягу», или?

Если это Глаголев, проще уж стреляться сразу – илиподождать? Не будем спешить, знаете ли, пленки пригодятся и родным адмиралам…пленки!

Он лежал, как на угольях, время от времени косясь на часы,не шевелясь, отвлекшись лишь раз, чтобы закатить Джен парочку звонких оплеух,испытанного средства от истерики, сработавшего и на сей раз. Унялась, толькотихонько похныкивала, но это уже была малозначительная лирика.

Старательно выждав четверть часа и убедившись, что вертолетулетел, Мазур поднялся на ноги, отряхнул с себя сухие иглы. Джен простоналачто-то насчет того, что ее следует развязать…

– Сиди, стервочка, набирайся ума… – сказал Мазур сквозьзубы, не глядя на нее.

Пригибаясь, выставив автомат, двинулся к гребню. Впереди ещетяжело колыхалась пыль, медленно оседая, тянуло острым запахом горелого –спаленной смолы, щепы, еще чего-то, скорее синтетического. Открытого огня оннигде пока что не заметил – и это напоминало что-то знакомое, пустьтеоретически…