— Постой. Я знаю, что ты не отдала себя Натэниелусердцем и душой, но разве ты кому-нибудь вообще себя сердцем и душой отдавала?

Я отвернулась, потому что видеть это терпеливое и взрослоевыражение в глазах Джейсона было мне как минимум не по душе. А он продолжалговорить:

— Одна из моих целей в жизни — это найти такую женщину,которая будет смотреть на меня, как ты смотришь на Жан-Клода. Как ты и Жан-Клодсмотрите на Ашера. Как ты смотришь на Натэниела. Или как он на тебя.

— Ты не включил в список Мику.

— Вам с ним так уютно, как не бывает ни с кем другим,но эта уютность берется за счет чего-то другого.

— Чего именно?

— Не знаю. Никогда не был влюблен, так что откуда мнезнать?

— Так что, я не влюблена в Мику?

— На этот вопрос отвечать не мне.

— Я не могу любить четырех мужчин сразу.

— Почему нет?

Я посмотрела на него.

— Правилами не запрещается, — добавил он.

— Это было бы смешно, — сказала я.

— Ты сопротивлялась Жан-Клоду, потому что его боялась.Потом появился Ричард, и ты, я думаю, его любила, по-настоящему любила, и этотебя пугало, а потому ты отступила. Ты встречалась с обоими, как я думаю, чтобыне влюбиться ни в кого из них.

— Неправда!

— В самом деле?

— С самого начала Жан-Клод сказал, что убьет Ричарда,если ему не будет дан шанс тоже за мной ухаживать.

— И почему ты тогда его просто не убила? Ты не выносишьультиматумов, почему же ты стерпела этот?

На это у меня не было ответа. Удовлетворительного ответа.

— Ричард отдаляется, уходит в собственные страхи ипереживания, и тут открывается более широкое поле для Жан-Клода. Потом вдруг утебя в койке оказывается Натэниел. Я знаю, знаю, он твой pomme de sang, твойдомашний леопард, но все же интересно сопоставить времена.

Я хотела ему сказать, чтобы замолчал, что хватит, но онпродолжал говорить. Никогда не думала раньше, что Джейсон может быть такимбезжалостным.

— Где-то посреди всего этого на радаре возникает Ашер —может, из старых воспоминаний Жан-Клода, а может, и нет. Но тебя, чем бы это нибыло вызвано, к нему тянет, а он так полон гнева, что угрозы не представляет. Иеще он почти так же полон отвращения к себе, как Ричард. А Ричард как разуходит — на этот раз по-настоящему. У тебя остаются Жан-Клод и Натэниел, ноНатэниел недостаточно романтичная фигура, чтобы удержать Жан-Клода, так вот —есть Мика. Как с неба свалился, тут же возникает желание, тут же совместнаяжизнь. У тебя есть Мика, и вновь Жан-Клоду приходится тебя с кем-то делить, иты снова в безопасности. Ты не влюбишься до безумия ни в Жан-Клода, ни в когобы то ни было, потому что твой мир разделен на части. Ни одному мужчине он непринадлежит целиком, и ни один мужчина не может разбить сразу весь твой мир.

Я вылезла из кровати, подоткнув простыню, как халат. Вдругмне не захотелось быть голой перед Джейсоном.

— Я думал, что это совпадения, и так оно было и небыло. Тебя ужасает перспектива принадлежать кому-то одному?

Я покачала головой:

— Нет, Джейсон. Перспектива хотеть принадлежать кому-тоодному.

— Но почему? Почему тебя так это пугает? Почти любойчеловек всю свою жизнь проводит в этом желании. Я, например.

— Я любила одного человека всем сердцем, и он егорастоптал.

— Ради Бога, только не вспоминай своего жениха из колледжа.Это было сто лет назад, и он был мудак. Нельзя всю жизнь лелеять это мрачноевоспоминание.

Я стояла в ногах кровати, завернувшись в простыню. Мне былохолодно, и температура воздуха была тут ни при чем.

— Не только в этом дело, — сказала я тихо.

— А в чем?

Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула.

— Всем сердцем и всей душой я любила свою мать. Онабыла весь мой мир. Она умерла, и я чуть не погибла. — Я вспомнила все егослова, и не могла с ними спорить, и не могла притвориться, что все это не поадресу. — И никогда больше, Джейсон, я не хочу вкладывать весь свой мир вруки одного человека. Если он умрет, я умру с ним.

— Так что ты каждому частицу себя недодаешь.

— Нет, — ответила я, — я частицу себяоставляю для себя самой. Никто не получит меня всю, Джейсон, никто, кроме меня.

Он покачал головой:

— Значит, Жан-Клод получает секс, но не кровь. Натэниелполучает близость, но не совокупление. Ашер — кровь, но не совокупление. Мика —близость и совокупление. Что же ты недодаешь ему?

— Я его еще не люблю.

— Врешь.

— Я его хочу, но еще не люблю.

— А Ричард? Что ты недодаешь ему?

Я стояла, обернутая в эту чертову простыню, и чувствовала,как мир откатывается куда-то далеко, превращаясь в маленький кричащий ком.

— Ничего. Я от него ничего не придержала, и он дал мнепенделя под зад.

Джейсон посидел еще секунду, потом слез с кровати. Наверное,хотел меня обнять, утешить.

Я подняла руку, останавливая его.

— Если ты меня сейчас обнимешь, я разревусь, а Ричардуже получил от меня все те слезы, которые причитаются на его долю.

— Извини, Анита.

— Это не твоя вина.

— Да, но и не мое дело. У меня не было права устраиватьтебе сеанс психоанализа.

— Ты просто завидуешь, — сказала я, стараясьговорить легко и шутливо. Это не получилось.

— Чему завидую?

— Тому, что столько есть людей, с которыми я могла быбыть в любви, если бы отдала этот последний дюйм.

Он снова сел на край кровати.

— Ты права. Черт тебя побери, но ты права. Я завидую,но я не хотел тебе делать больно. Я просто не понимал до того момента, когда тысказала, что боишься быть поглощенной. Я бы хотел, чтобы меня поглотили, Анита.Чтобы кто-то меня сжег.

— Романтик ты.

— У тебя это слово звучит как ругательное.

— Нет, просто бесполезное. — Я направилась кдвери. — Я пошла мыться, ты можешь занять душ наверху.

Джейсон окликнул меня, но я не остановилась. На сегоднянорма бесед под одеялом у меня исчерпана.

Мне нравится новый душ, который у меня в главной ванной нанижнем этаже. Один из городских медведей-оборотней оказался водопроводчиком.Цену все равно пришлось заплатить полную, но зато он не задавал дурацкихвопросов насчет устройства удобств. Я люблю хорошую ванну, когда обстоятельстватребуют, но в душе я фанат душа — извините за каламбур.