Все семейство Шестаковых уже завтракало, когда в столовуювошел Макар Илюшин. Эльвира Леоновна переглянулась с детьми – вид у гостя былтакой, словно он не спал всю ночь: светло-русые волосы взъерошены, глазакрасные, и выглядит не на двадцать четыре года, а на все тридцать пять.

Отчасти предположение Шестаковой соответствовало истине:Илюшин оставался у Ксении Ильиничны до полуночи, хотя сам понимал, что рольсторожевого пса при ней довольно-таки нелепа. Но уехать раньше он не мог. Ксенядобросовестно повторила ему все, что рассказывала и раньше: у нее не быловрагов, кроме Аллы Богдановой, она никому не переходила дорогу, ни с кем нессорилась, и ей никто больше не угрожал. Оставалась версия мести бывшего мужа,и Макар понимал, что следователь в первую очередь начнет отрабатывать именноее. Но Ксеня уверяла, что они с Максимом расстались вполне мирно.

– Ему не за что меня убивать, – четвертый разповторила она, жалобно глядя на Илюшина. – Честное слово, не за что! Намдаже делить нечего: я жила в его квартире, зарплату тратила на хозяйство и своинужды. Машина – его собственная, я на нее никогда не претендовала. Когда мыразвелись, снимала квартиру вместе с подругой…

Ксеня сложила пальцы и закрыла глаза. Илюшин уже знал, чтоона читает какой-то стишок, который помогает ей успокоиться.

– Вы разведены официально? – Макар продумывал всевозможные мотивы.

– Конечно. Говорю тебе, Максим здесь ни при чем.

Друзья, бывшие подруги, коллеги по работе… В двенадцать ночиИлюшин нехотя ушел от Ксени с полным ощущением, что все это время бродил рядомс разгадкой, но не увидел ее. Он созвонился с Бабкиным, который добросовестнопытался помочь, но оба не придумали ничего нового. Не было никаких серьезныхизменений в жизни Ксении Пестовой, она не знакомилась со старушками,собиравшимися завещать ей крупную сумму в обход родных племянников, и потомуБабкину с Илюшиным приходили в голову лишь экзотические версии мотивовпреступника, не имевшие под собой ничего, кроме чистой фантазии. Макар легспать в пять утра, проснулся всего через три часа, позвонил Ксене и соблегчением услышал, что ночь у них прошла спокойно.

Спустившись в столовую и поздоровавшись со всеми членамисемьи Шестаковых, Макар опустился в кресло, отпил крепкий кофе, налитый емуЭлей, и на секунду прикрыл глаза, отвлекаясь от мыслей о Ксении Ильиничне ичеловеке, который пытался ее убить. Вокруг него велась на первый взгляд обычнаяутренняя беседа, но он ощущал, как напряжены трое из пяти человек, сидящихвокруг него.

Эльвира Леоновна смеялась, шутила, но теперь за еестарательным весельем Макар видел растерянность человека, не понимающего, чтопроисходит вокруг него. Голубые глаза со скрытой тревогой перебегали с одноголица на другое, фарфоровая кожа без румянца была бледна, а мелкие морщинкипрорезались четче, словно Шестакова, как и Макар, почти не спала этой ночью. Ноона все равно оставалась красива – почти безупречной красотой куклы, с которойдетям никогда не разрешали играть, и оттого сохранившей в неприкосновенности идлинные блестящие волосы, и ажурное «взрослое» платье, и золотое украшение.

Илюшину вспомнились вязаные куклы Эли, и он пристальнопосмотрел на девушку, наконец-то присевшую, чтобы позавтракать. Самаянекрасивая в этой семье, она была и самой уязвимой, и он подумал о том, какихтрудов ей стоило отстоять свое право заниматься тем, чем хотелось, а непретворять в жизнь мечты Элеоноры Леоновны об идеальной дочери. Бесформеннаясерая рубашка уродовала ее, но движения Эли сегодня были почти грациозны, иМакар вспомнил рассказы об изящной красавице Розе Шестаковой. «Надо же было такошибиться… С другой стороны, они приложили достаточно усилий к тому, чтобы япошел по неверному пути».

Леонид с Эдуардом, сидевшие друг напротив друга, этим утромвыглядели удивительно похожими: гладко причесанные, хмурые, с неторопливойленцой в движениях. Опасные. Лариса казалась расслабленной, но в в прозрачныхсеро-голубых глазах сквозила тревога, когда они останавливались на Макаре. Онаела торопливо и некрасиво, и Эльвира Леоновна даже сделала ей замечание,которое дочь молча проглотила. Волосы она зачесала назад, собрала в гладкийхвост, как и ее брат-близнец, и от этого портившая ее черная родинка под губойеще больше бросалась в глаза.

Эльвира Леоновна рассказывала о том, как мэр Тихогорскадесять лет назад решил построить посреди города крепость для привлечениятуристов и для этого начал строительство стены из белого кирпича, но спустявсего год стройка встала: мэр сменился, и финансирование затеи прекратили.Разбирать начатую стену никто не стал, поэтому так и остались неподалеку отглавной площади города развалины, напоминавшие о грандиозном проекте «БелаяКрепость».

Макар вспомнил, что видел с холма руины, когда приезжал вгости к Ксене Пестовой, и даже решил, что в Тихогорске и впрямь когда-то былкремль. «Очередная обманка, как и все вокруг, – усмехнулся он. – Мнеудивительно везет на мифы, появляющиеся из ниоткуда». В нем зрело желание уйтииз этой комнаты, насквозь пропитанной фальшью, уехать туда, где его ждали и гдеон чувствовал себя нужным. Но прежде Макар хотел поставить точку в этойнекрасивой истории.

– А вы сегодня на редкость молчаливы, – неожиданнобросила Лариса, которую быстрее, чем остальных, вывело из себя нетипичноеповедение гостя.

– Может быть, Макар Андреевич плохо себячувствует, – с преувеличенной заботой, превращавшейся в насмешку,отозвался Леонид.

Эльвира Леоновна укоризненно взглянула на сына.

– Я плохо спал, – сказал Макар и добавил, не даваявставить слова ни Ларисе, ни Леониду: – Мне всю ночь мешали призраки.

В комнате повисла тишина. Илюшин заметил, как Эдуард метнулбыстрый взгляд на старшего брата, а Лариса уставилась в тарелку. ЭльвираЛеоновна, наоборот, воззрилась на Макара со смешанным чувством удивления и возмущения.

– Что вы имеете в виду, Макар Андреевич? – наконецосведомилась она. – Надеюсь, это шутка?

Илюшин отодвинул чашку с недопитым кофе и откинулся наспинку кресла.

– Знаете, что удивительно, Эльвира Леоновна? –заметил он вместо ответа на ее вопрос. – Удивительно то, насколько близкок сердцу вы воспринимаете слово «призрак» или, скажем, «привидение». Казалосьбы – что я такого сейчас сказал? Однако вы встрепенулись, как будто по вашемудому и в самом деле расхаживает призрак, а вы стараетесь это скрыть.

Шестакова даже не попыталась улыбнуться в ответ.

– Я не люблю шутки такого рода, – отрезала она.

Эля испуганно смотрела то на Илюшина, то на мать, прикусивнижнюю губу.

– Неудивительно, что вы их не любите, –хладнокровно отозвался Макар. – Потому что с вами слишком часто шутилиподобным образом. Точнее сказать, не с вами, а с теми, кто пытался поселиться ввашей замечательной гостинице.

– О чем вы говорите?!