– Думаю, вам лучше задать этот вопрос ЛеонидуСергеевичу. Или, может быть, Ларисе Сергеевне?

Голос Макара утратил обманчивую мягкость, стал жестким итихим, но очень отчетливым. Взгляд его остановился на Ларисе, котораяпопыталась изобразить на лице непонимание, но не выдержала и отвела глаза.

– Макар Андреевич сегодня определенно невыспался, – пояснил Леонид, скривив губы. – Я предлагаю закончитьэтот бессмысленный разговор.

Он встал, резким движением швырнув салфетку на стол.

– А вы мне и не нужны для продолжения разговора. –Бесстрастность Макара была такой же обманчивой, как и мягкость, – вдействительности он разозлился. – Не думаю, что вы сможете добавить что-тоновое к тому, что я выяснил. Впрочем, нет – пожалуй, все-таки можете. Поведайтемне, господин Шестаков: как шевелилась штора?

– Что? – хором спросили двое – Эльвира и Эля. Эдикпромолчал, и Макар мысленно кивнул самому себе: его подозрение подтвердилось.

– Я говорю, – обратился он к ЭльвиреЛеоновне, – что в длинном списке фокусов, использованных вашими детьми,мне непонятна техническая сторона одного-двух. Я буду признателен, есликто-нибудь удовлетворит мое любопытство. Может быть, вы, Эдуард? Нет, нехотите? Тогда вы, Лариса? Тоже молчите? Леонид, вы, кажется, собиралисьуходить…

Леонид медленно сел, не сводя взгляда с Илюшина.

– Дорогие мои, что здесь происходит? – Шестакованедоуменно оглядела своих детей. – О каких фокусах говорит МакарАндреевич? Я требую ответа!

– Ты всегда только требуешь! – неожиданновизгливым голосом выпалила Лариса.

– Ларка!

– Отстань, Леня! Мне это надоело! Ты же видишь,он, – последовал кивок в сторону Макара, – не успокоится, пока все невыложит. Ищейка!

– Лариса, как ты смеешь?! – задохнулась отвозмущения Шестакова.

– А вот и смею! «С этим домом у меня связаны счастливыевоспоминания», – передразнила она голосом матери. – А о нас тыподумала? Ты когда-нибудь думала о ком-нибудь, кроме себя? Нет, ты вцепилась вэту развалюху, – Лариса широким жестом обвела комнату, – и не хотеласлушать ни меня, ни Эдьку, ни Леню. А ведь мы говорили тебе!.. Мы просили тебя:давай продадим дом и поселимся по отдельности, чтобы каждый из нас мог строитьсвою жизнь. Но для тебя это не имело никакого значения! Плевать, что Эдик иЛеня не могут привести к себе девушек, потому что стесняются тебя. Плевать, чтоя не могу выйти замуж, потому что даже полному ничтожеству в штанах требуется,чтобы у его избранницы была квартира! Имеет значение только то, что тебе, мама,комфортно!

– Лариса! – Эдуард попытался остановить сестру, ноона уже замолчала сама, бессильно махнув рукой. – Мама, мы хотели сделатькак лучше для всех. Может быть, наши методы покажутся тебе не совсемправильными… честными… но, поверь, мы заботились и о тебе тоже.

– Мы в первую очередь заботились именно о тебе! –добавил Леонид, метнув уничижительный взгляд на сестру. – Не слушай Ларку,она тебе и не то со злости наговорит.

– Я… – ошеломленно начала Эльвира Леоновна, –я не понимаю… Макар Андреевич, объясните хотя бы вы!

– Все очень просто. – Макар встал, прошел мимозастывшей, словно изваяние, Эли и достал из холодильника сливки. – Ваши дети,Эльвира Леоновна, решили вынудить вас продать дом. Уговоры на вас недействовали, а ведь появился даже покупатель – щедрый и готовый ждать! И тогдаони придумали план, который учитывал все: историю вашего дома, в которой былапокончившая с собой восемнадцать лет назад женщина, готовность людейвоспринимать сверхъестественное в незнакомом месте – тем более таком, какстарое жилище, а также технические способности вашего старшего сына.

Он вернулся в кресло и разбавил сливками кофе. Пять парглаз, не отрываясь, следили за тем, как тонкая молочная струя льется в чашку,будто Макар совершал священнодействие.

– И что же? – с отчаянием спросила Шестакова,когда Илюшин отставил сливочник в сторону. – Что вы хотите этим сказать?

– Уверен, Эльвира Леоновна, что когда кто-то изпостояльцев первый раз объявил вам, что слышал ночью привидение, вы простопосмеялись. Однако этот человек быстро съехал – через день или черездва, – и вы слегка удивились. Когда то же самое сказал вам второй, выудивились чуть больше, но недолго держали эту ерунду в голове. Но затем сталопроисходить что-то необъяснимое: постояльцы съезжали, через несколько месяцев увас селилось куда меньше клиентов, а разговоры о том, что в доме естьпривидение, которое мешает людям, стали выводить вас из себя. Ведь вы-то –человек разумный, не верящий в детские сказки. Вам и в голову не пришло, чтопротив вас объединились дети, развлекающиеся почти невинной игрой – имитациейпризрака. Однако ради сохранения своего дела вы пошли на серьезный шаг и заменилистарые двери во всех комнатах – надеялись, наверное, что звукоизоляция окажетсядейственной мерой против непонятных звуков. Наверное, в конце концов у васначали сдавать нервы, и вы на полном серьезе стали размышлять о том, что в домвернулся дух вашей покойной сестры. Этим, полагаю, и объясняется вашанервозность, ваша чрезмерно резкая реакция на любое упоминание о призраке.

Откинувшись на спинку стула, Шестакова слушала его с широкораскрытыми от изумления глазами.

– Я… да, вы правы. – Она приложила руку ко лбу,словно у нее заболела голова. – Так все и было. Все постояльцы повторялиодно и то же, и я больше была не в силах слышать это! Так, значит… –Эльвира Леоновна обвела взглядом своих детей, и все, кроме Эли, отвеливзгляд, – значит, все придумали вы??? Вы трое? Боже мой, зачем?!

– Затем, – объяснил Илюшин, сочувственно глядя наженщину, – что они хотели лишить вас единственного источника дохода. Вашивспышки пошли только на пользу их совместному плану. Потому что для них самымглавным было не выжить постояльцев, пугая их призраками, – конечно, нет!Самым главным было убедить вас, что в доме появилось что-то аномальное. Однимвыстрелом убивались два зайца: вы срывались на клиентах, и те покидали ваш дом,и в то же время вы сами стали чего-то бояться.

– Я не знала…. не знала, что и думать! Стараласьуговорить себя, что все звуки людям только мерещатся…

– Мама, мы не хотели тебя пугать, – со страданиемв голосе проговорил Эдуард.

– Конечно, нет! – подтвердил Илюшин. – Выстарались испугать постояльцев, потому что мама очень быстро раскусила бы всеваши трюки – ведь она прожила в этом доме столько лет! Вы спрятали магнитофонпод лестничной ступенькой и записали громкий скрип ступенек – эффектнополучилось, признаю! Уверен, что еще один такой же можно обнаружить, еслипоискать в угловой комнате на втором этаже – кстати, чей голос вы использовалидля создания образа рыдающего призрака? Полагаю, Лариса, что ваш.

Девушка скорчилась в своем кресле, сцепив руки ирассматривая скатерть.