— Tenente? Кто тут tenente? A basso gli ufficiali! Долойофицеров!

Пиани взял меня под руку.

— Я лучше буду звать вас по имени, — сказал он. — А то неслучилось бы беды. Были случаи расправы с офицерами.

Мы ускорили шаг и миновали эту группу.

— Я постараюсь сделать так, чтобы его родных не притянули кответу, — сказал я, продолжая разговор.

— Если война кончилась, тогда все равно, — сказал Пиани. —Но я не верю, что она кончилась. Слишком было бы хорошо, если бы она кончилась.

— Это мы скоро узнаем, — сказал я.

— Я не верю, что она кончилась. Тут все думают, что онакончилась, но я не верю.

— Viva la Pace! [Да здравствует мир! (итал.)] — выкрикнулкакой-то солдат. — Мы идем домой.

— Славно было бы, если б мы все пошли домой, — сказал Пиани.— Хотелось бы вам пойти домой?

— Да.

— Не будет этого. Я не верю, что война кончилась.

— Andiamo a casa! [По домам! (итал.)] — закричал солдат.

— Они бросают винтовки, — сказал Пиани. — Снимают их икидают на ходу. А потом кричат.

— Напрасно они бросают винтовки.

— Они думают, если они побросают винтовки, их не заставятбольше воевать.

В темноте под дождем, прокладывая себе путь вдоль краядороги, я видел, что многие солдаты сохранили свои винтовки. Они торчали заплечами.

— Какой бригады? — окликнул офицер.

— Brigata di Pace! — закричал кто-то. — Бригады мира.

Офицер промолчал.

— Что он говорит? Что говорит офицер?

— Долой офицера! Viva la Pace!

— Прибавьте шагу, — сказал Пиани.

Мы увидели два английских санитарных автомобиля, покинутыхсреди других машин на дороге.

— Из Гориции, — сказал Пиани. — Я знаю эти машины.

— Они опередили нас.

— Они раньше выехали.

— Странно. Где же шоферы?

— Где-нибудь впереди.

— Немцы остановились под Удине, — сказал я. — Мы все перейдемреку.

— Да, — сказал Пиани. — Вот почему я и думаю, что войнабудет продолжаться.

— Немцы могли продвинуться дальше, — сказал я. — Странно,почему они не продвигаются дальше.

— Не понимаю. Я ничего не понимаю в этой войне.

— Вероятно, им пришлось дожидаться обоза.

— Не понимаю, — сказал Пиани. Один, он стал гораздоделикатней. В компании других шоферов он был очень невоздержан на язык.

— Вы женаты, Луиджи?

— Вы ведь знаете, что я женат.

— Не потому ли вы не захотели сдаться в плен?

— Отчасти и потому. А вы женаты, tenente?

— Нет.

— Бонелло тоже нет.

— Нельзя все объяснять только тем, что человек женат или неженат. Но женатому, конечно, хочется вернуться к жене, — сказал я. Мненравилось разговаривать о женах.

— Да.

— Как ваши ноги?

— Болят.

Перед самым рассветом мы добрались до берега Тальяменто исвернули вдоль вздувшейся реки к мосту, по которому шла переправа.

— Должны бы закрепиться на этой реке, — сказал Пиани. Втемноте казалось, что река вздулась очень высоко. Вода бурлила, и русло какбудто расширилось. Деревя??ный мост был почти в три четверти мили длиной, ирека, которая обычно узкими протоками бежала в глубине по широкому каменистомудну, поднялась теперь почти до самого деревянного настила. Мы прошли по берегуи потом смешались с толпой, переходившей мост. Медленно шагая под дождем, внескольких футах от вздувшейся реки, стиснутый плотно в толпе, едва не натыкаясьна зарядный ящик впереди, я смотрел в сторону и следил за рекой. Теперь, когдапришлось равнять свой шаг по чужим, я почувствовал сильную усталость. Оживленияне было при переходе через мост. Я подумал, что было бы, если бы днем сюдасбросил бомбу самолет.

— Пиани! — сказал я.

— Я здесь, tenente. — В толчее он немного ушел от менявперед. Никто не разговаривал. Каждый старался перейти как можно скорей, думалтолько об этом. Мы уже почти перешли. В конце моста, по обе стороны, стояли сфонарями офицеры и карабинеры. Их силуэты чернели на фоне неба. Когда мыподошли ближе, я увидел, как один офицер указал на какого-то человека вколонне. Карабинер пошел за ним и вернулся, держа его за плечо. Он повел его всторону от дороги. Мы почти поравнялись с офицерами. Они всматривались вкаждого проходившего в колонне, иногда переговариваясь друг с другом, выступаявперед, чтобы осветить фонарем чье-нибудь лицо. Еще одного взяли как раз передтем, как мы поравнялись с ними. Это был подполковник. Я видел звездочки на егорукаве, когда его осветили фонарем. У него были седые волосы, он был низенькийи толстый. Карабинеры потащили его в сторону от моста. Когда мы поравнялись софицерами, я увидел, что они смотрят на меня. Потом один указал на меня ичто-то сказал карабинеру. Я увидел, что карабинер направляется в мою сторону,проталкиваясь ко мне сквозь крайние ряды коллоны, потом я почувствовал, что онухватил меня за ворот.

— В чем дело? — спросил я и ударил его по лицу. Я увидел еголицо под шляпой, подкрученные кверху усы и кровь, стекавшую по щеке. Еще одиннырнул в толпу, пробираясь к нам.

— В чем дело? — спросил я. Он не отвечал. Он выбирал момент,готовясь схватить меня. Я сунул руку за спину, чтоб достать пистолет. — Ты что,не знаешь, что не смеешь трогать офицера?

Второй схватил меня сзади и дернул мою руку так, что чуть невывихнул ее. Я обернулся к нему, и тут первый обхватил меня за шею. Я бил егоногами и левым коленом угодил ему в пах.

— В случае сопротивления стреляйте, — услышал я чей-тоголос.

— Что это значит? — попытался я крикнуть, но мой голоспрозвучал глухо. Они уже оттащили меня на край дороги.

— В случае сопротивления стреляйте, — сказал офицер. —Уведите его.

— Кто вы такие?

— После узнаете.

— Кто вы такие?

— Полевая жандармерия, — сказал другой офицер.

— Почему же вы не просили меня подойти, вместо того чтобнапускать на меня эти самолеты?