Тут я была согласна всем сердцем: страшно подумать. Я быласогласна со старейшим из виденных мной живых созданий. Он был прав. Так могу лия выдать ему Жан-Клода? Должна ли я выдать ему Жан-Клода?

– Я с вами согласна, мистер Оливер, но выдать его я немогу. Не могу – и все. Не знаю почему, но не могу.

– Верность. Я восхищен. Подумайте над этим, мисс Блейк,но не слишком долго. Я должен как можно скорее провести свой план в жизнь.

Я кивнула:

– Понимаю. Я... я дам ответ через пару дней. Как мне свами связаться?

– Ингер даст вам карточку с телефоном. С ним вы можетеговорить как со мной.

Я повернулась к Ингеру, все еще стоящему у двери по стойке“смирно”.

– Вы – человек-слуга?

– Я имею эту честь.

Я только покачала головой.

– Теперь мне пора идти.

– Не переживайте, что вы не распознали в Ингере слугу. Этоне метка, которая видна. Иначе как могли бы наши слуги быть нашими глазами,руками и ушами, если бы каждый видел, что они наши?

Это было разумно. Он много чего разумного сегодня сказал. Явстала. Он тоже встал и протянул мне руку.

– Простите, но я знаю, что прикосновение облегчаетментальные игры.

Его рука упала вниз.

– Мне не нужно прикосновение, чтобы играть с вами вигры, мисс Блейк.

Этот голос был чудесным, сияющим и ярким, как рождественскоеутро. У меня перехватило горло и глаза потеплели от выступивших слез. Вот блин!Блин!

Я попятилась к двери, и Ингер открыл ее. Они собирались меняпросто выпустить. Он не собирался изнасиловать мое сознание и вытащить имя. Ондействительно меня отпускал. Это лучше всего доказывало, что он из хорошихпарней. Потому что он мог выжать мой разум досуха. Но он меня отпускал.

Ингер закрыл за нами дверь – медленно и почтительно.

– Сколько ему лет? – спросила я.

– Вы не можете определить?

Я покачала головой.

– Сколько?

Ингер улыбнулся:

– Мне больше семисот лет. Когда я встретил мистераОливера, он был древним.

– Ему больше тысячи лет.

– Почему вы так думаете?

– Я видела вампиршу, которой было чуть больше тысячи.Она была устрашающей, но такой силы в ней не было.

Он улыбнулся:

– Если вам интересно, сколько ему лет, вам придется унего самого спрашивать.

Я минуту смотрела в улыбающееся лицо Ингера и вдруг поняла,где я видела такое лицо, как у Оливера. В курсе антропологии в колледже. Тамбыл рисунок в точности как его лицо. Реконструкция по черепу Homo erectus. Чтодавало Оливеру примерно миллион лет.

– Боже мой! – ахнула я.

– Что случилось, мисс Блейк?

Я затрясла головой:

– Не может ему быть столько.

– Сколько это – столько?

Я не хотела произносить этого вслух, будто тогда это сталобы правдой. Миллион лет. Сколько же силы набирает за это время вампир?

По коридору из глубины дома к нам шла женщина. Онапокачивалась на босых ногах, и ногти на них были покрашены в тот же ярко-алыйцвет, что и на руках. Подпоясанное платье было под цвет этого лака. Ноги у неебыли длинные и бледные, но такой бледностью, которая может смениться загаромпод хорошим солнышком. Волосы спускались ниже талии – густые и абсолютночерные. Прекрасная косметика и алые губы. Когда она мне улыбнулась, из-под губпоказались клыки.

Но она не была вампиршей. Хрен его знает, кем она была, но яточно знаю, кем она не была.

Я посмотрела на Ингера. Нельзя сказать, чтобы ее появлениеего обрадовало.

– Разве нам не пора идти? – спросила я.

– Да, – ответил он. И попятился к входной двери, а явслед за ним. И мы оба не отрывали глаз от клыкастой красавицы, скользившей кнам по коридору.

Она двигалась с текучей грацией, за которой почти невозможнобыло уследить. Так умеют двигаться оборотни, но и ликантропом она тоже не была.

Она обогнула Ингера и устремилась ко мне. Я бросила попыткиказаться хладнокровной и побежала к двери, но она была слишком для меня быстра.Слишком быстра для любого человека.

Она схватила меня за правое предплечье. И вид у нее сталнедоуменный. Она ощутила ножны у меня на руке, но явно не знала, что это. Очков мою пользу.

– Кто ты такая?

Мой голос был ровным. Не испуганным. Крутой большойвампироборец. А то!

Она шире раскрыла рот, касаясь языком клыков. Они былидлиннее, чем у вампира. В закрытый рот они явно не поместились бы.

– А куда они деваются, когда ты закрываешь рот? –спросила я.

Она мигнула, улыбка с ее лица сползла. Она коснулась клыковязыком, и они сложились назад, к небу.

– Складные клыки, – сказала я. – Классно придумано.

Ее лицо было очень серьезно.

– Рада, что тебе понравилось представление, но ты ещедалеко не все видела.

Клыки снова развернулись. Она раскрыла рот почти в зевке, иклыки блеснули в пробивающемся сквозь шторы солнечном свете.

– Мистер Оливер будет недоволен, что ты ей угрожала, –сказал он.

– Он сентиментальным становится от старости.

Ее пальцы впились в мою руку куда сильнее, чем позволялапредположить ее внешность.

Правая рука у меня была поймана, так что я не могла вытащитьпистолет. То же самое относилось и к ножам. Наверное, надо прихватывать большепистолетов.

– Да кто же ты, черт тебя побери?

Женщина зашипела на меня – резкий выдох, слишком сильный длячеловеческой глотки. Высунутый язык оказался раздвоен.

– Да кто же ты, черт тебя побери?

Она засмеялась, но как-то неправильно – наверное, из-зараздвоенного языка. Зрачки ее сузились в щелки, и радужки прямо у меня наглазах стали золотистыми.

Я дернула руку, но ее пальцы держали, как сталь. Тогда ябросилась на пол. Она опустилась вместе со мной, но руку не выпустила.

Я упала на левый бок, подобрала ноги и дала ей в коленнуючашечку изо всей силы. Нога хрустнула. Она завопила и упала, но не отпустиларуку.

С ее ногами что-то происходило. Казалось, они срастаютсявместе, покрываются общей кожей. Я никогда ничего подобного не видела, и сейчасмне тоже не хотелось.

– Что это ты делаешь, Мелани?

Голос доносился сзади. Оливер стоял в коридоре рядом с яркимсветом из гостиной. В голосе его звучали падающие скалы и ломающиеся деревья.Буря, состоящая только из слов, но она резала и полосовала.