Уже во время разговора профессору Гущенко удалось добитьсяот маньяка косвенного признания.

— А вы, — спросил Гущенко, — лично вы что-нибудь делаете,чтобы очистить общество от скверны?

Маньяк распалился. Его впервые слушали по ту сторону экрана,с ним говорили серьёзно и уважительно.

— Я не сижу сложа руки, — кричал он, — я борюсь со злом. Этоглавная цель моей жизни.

— Да, у вас великая цель. Вы сильная личность, вы честныйблагородный человек. Я не спрашиваю о методах вашей борьбы, но скажите,чувствуете ли вы, что она имеет реальные результаты?

— Чувствую. Знаю. Результаты есть.

— Какие же?

— Я преподал этим сукам хороший урок, как надо себя вести,теперь они по крайней мере боятся! Каждая шлюха знает, что с ней будет!Карающий меч настигнет каждую, каждую! Я докажу всему миру, кто я такой! Моёместо в Кремле!

Запись этого ток-шоу теперь показывают как учебное пособиекриминалистам, судебным психиатрам. А сначала к идее Гущенко отнеслисьскептически, как и ко многим другим его идеям, парадоксальным и неожиданным.

Кирилл Петрович привык побеждать. Молох оказался первым егосерьёзным поражением.

«Может быть, поэтому он не хочет верить, что убийство Жени —продолжение серии? — подумал Соловьёв. — Профессор уже успел выстроить паруверсий. Детский врач, учитель, взрослый любовник маленькой девочки, отец еёребёнка. На самом деле он запутал меня совершенно. Неужели он всерьёз, искренневерит, что Женю мог убить кто-то другой, не Молох? Или просто пытаетсявзглянуть на это дело под новым, неожиданным углом? Это ведь один из постоянныхего методов: если перестаёшь видеть что-либо и перед глазами муть, попробуй изменитьугол зрения».

Дима нервничал и злился на себя. Ему хотелось позвонить Оле.За полтора года они не виделись ни разу, оба понимали, что это ни к чему.Никого продолжения быть не может. Она ни за что не уйдёт от своего Филиппова,хотя вряд ли счастлива с ним. А встречаться потихоньку, врать, выкраиватьчасик-другой на быстрые вороватые свидания — это не для неё. Она так не сможет.Соловьёв, наверное, смог бы и так. Если честно, он смог бы как угодно, лишь бывидеть её иногда.

Они собирались пожениться сразу после десятого класса.Родители, и его, и её, считали это глупостью. Мама Димы говорила, что Оляэгоистка и слишком интеллектуальна. Для сына она мечтала о ком-нибудь попроще,чтобы была жена как жена, не книжки читала, а стирала и готовила. Мама Олиуверяла, что ничего конкретно против Димы Соловьёва не имеет. Он милый мальчик.Но жениться в семнадцать лет рано. Сначала надо получить профессию, создатьсобственную материальную базу.

Действительно, базы у них не имелось, ни материальной,никакой вообще, кроме любви. Родители объясняли, что любовь — это прежде всегоответственность. Дима и Оля были бы рады не слушать родителей, но оба в товремя полностью зависели от них. Жить вместе с родителями не получалось.Пробовали. В маленьких двухкомнатных квартирах, кстати совершенно одинаковых,становилось тесно, все друг друга напрягали.

Дима готов был разгружать ночами вагоны, чтобы заработать иснять отдельное жильё. Но после трудовых ночей он засыпал на лекциях, чуть назавалил сессию, а денег заработал до смешного мало. Кончилось все тем, чтопьяный-коллега грузчик уронил ему на руку ящик с мясными консервами. Получилсякакой-то сложный перелом, несколько косточек раздробились и долго не хотелиправильно срастись.

Затем была попытка устроиться дворником. В то времядворникам давали казённые комнаты. Полгода они прожили в подвальной коммуналке,мыться ходили к родителям, питались в институтских столовых, а потом оказалось,что дом идёт на снос. Сразу после Нового года надо было выметаться.

Что делать дальше, где жить, Дима и Оля не знали. Они обаустали от бездомности, от неприятных разговоров с родителями. Накопилось глухоераздражение и обида, нет, не друг на друга и даже не на родителей, а на судьбу,которая все никак не желала дать им шанс в виде крыши над головой.

И судьба как будто откликнулась, сжалилась.

31 декабря они устроили праздник у себя в дворницкой.

Приходили все, кто хотел. Сокурсники, бывшие одноклассники,друзья детства. Дом прятался в глубине большого старого двора. Проходняки,закоулки, путаница номеров. Если случайный человек попадал в этот коварныйлабиринт в поисках какого-нибудь конкретного адреса, разобраться без помощиаборигенов он ни за что не мог.

Филиппов Александр Осипович был приглашён в гости в один изсоседних домов. За два часа до Нового года он бродил с адресом на размокшей отснега бумажке, тыкался в разные подъезды. Единственный на весь двор автоматсожрал все его двушки, дозвониться в квартиру, где его ждали, так и не удалось.Там, как потом выяснилось, кто-то плохо положил трубку.

Из полуподвальных окон дворницкой слышалась музыка, смех, иФилиппов постучал. Дима пытался запечь гуся с яблоками в кошмарной коммунальнойдуховке. К растерянному продрогшему незнакомцу выскочила Оля, в туфельках, влёгком платье, и побежала провожать беднягу до подъезда.

В гостях Филиппов провёл часа полтора, сберёг одну из двухбутылок шампанского, лежавших в его сумке, и без чего-то двенадцать опятьпостучал в окно дворницкой, сказал, что, во-первых, счёл своим долгомпоблагодарить, во-вторых, там скучно, а тут значительно веселей.

Так они познакомились. А потом оказалось, что у Филипповаесть тёплая дача под Москвой, совсем недалеко. Зимой там никто не живёт, и онготов приютить Олю с Димой до конца апреля, за символическую плату, а можно ивообще бесплатно. Ему, Филиппову, и его родителям неспокойно, когда дом стоитпустой, беспризорный.

Ох, как это оказалось кстати! Филиппов был такой милый,тихий, «уютный», как сказала о нём Оля. Диме он тоже сразу понравился. Ему и вголову не могло прийти, что душка историк, рыхлый, неуклюжий, бледно-рыжий, слысиной, похожей на цезуру католического монаха, положил глаз на Оленьку сразу,как только увидел её в новогоднюю ночь.

Дима в свои двадцать лет был категорически не ревнив. Вдетстве, в школе он ревновал её ужасно. А потом она сказала ему, что ревность —это диагноз. И он расслабился.

Кроме дачи, у Филиппова имелся ещё и старенький, но оченьсимпатичный «Жигуленок». Раньше совсем не ездил, догнивал в гараже, а тут вдругразъездился, и не куда-нибудь, а на дачу. Разве запретишь хозяину приезжать насобственную дачу?

Бревенчатый дом стоял у самой опушки сосновой рощи. Верандас цветной мозаикой стёкол, крыльцо со скрипучими ступенями и резнымиперильцами. Флюгер на крыше, петушок из ржавой жести с отколотым клювом.Двадцать один год назад Дима прожил в этом пряничном домике три месяца, январь,февраль, март, вместе с Олей, когда они были «немножко женаты».