— Мы успели до дождя, благодарю вас, — холодно сказалаМарина, и Федор быстро на нее взглянул.

— Как себя чувствуешь-то, Мариночка?

— Спасибо, отлично.

— Как бок?

Лицо у нее стало растерянным. Федор усмехнулся в отдалении.

— Уже хорошо, спасибо большое.

— А только и разговору, как ты вот на Федор Федорычасвалилася с забору!

— Я… свалилась?!

— Ну, конечно, — быстро сказал Федор. — Кто же еще!

— Я не валилась. Я бежала от… — Тут Марина сообразила, чтоговорить ничего нельзя, совсем нельзя, замолчала и уставилась на жизнерадостнуюВалентину Васильну.

— Ну ясное дело, — согласилась та, — бежала, бежала, да прямФедорычу на голову и прибежала. А, Федорыч?

— Точно так, Валентина Васильна.

— Да ты че, Мариночка? И в мыслях не было тебя смущать! Деломолодое, горячее, не только с забора, с луны прыгнуть можно, если миламу-то вруки! А, Федорыч?

— Ясное дело, можно! — согласился Федор Тучков сготовностью.

Марина стала красная как рак.

— И Федорыч молодец, поймал тебя! Только чего-то ты в лесуносилась! Как будто больше и носиться негде! — Валентина Васильна выдвинуласьиз-за ореховой двери вся, посмотрела на дождь, покачала головой и зачерпнула вбездонном кармане семечек. — Хотите?

Присутствующие вежливо отказались.

Валентина Васильна нисколько не огорчилась и приняласьпроворно их лузгать. Шелуха полетела в лужу, в которой плавали лепесткипозднего жасмина.

— Ну, зарядил теперь, не остановишь! Пашка из бани незнамокак пойдет, измокнет весь!

— А он в бане? — встрепенулась Марина. Почему-то ейказалось, что он бродит где-то неподалеку, может быть, прямо у Валентины заспиной стоит со своей пушкой.

— В бане, в бане! Любимое место его — баня. Приедет изМосквы своей, первым делом кричит: маманя, затопляй баню! А чего ее затоплять,когда она у меня к его приезду всегда топлена? Говорит: маманя, в Москве небани, а грех один! Вот, говорит, построюсь, тогда и баньку на участочке налажу,какую надо, а не в каких они тама парятся! Дом строит, — похвасталась нежнаямать и сняла с губы гирлянду шелухи, — хозяйственнай! Жениться, говорит, хочу,маманя! А я ему — женись, сынок, только осторожненько выбирай, не сразу чтоб, аподумавши! А то подцепит такая, вроде Вероники вашей, так хоть пропади совсем!

Марина открыла было рот. чтобы заявить решительный протест —в том смысле, что Вероника ни за что на свете не пойдет замуж за такую гориллу,как хозяйственный сынок Валентины Васильны, — но вовремя остановилась.

— Щас бабусю нашу встретила, — после некоторой паузызадумчиво сказала Валентина Васильна, — уезжать наладилась! И полсрока непрошло, а она уезжать! Я ей — куда несет-то вас, Ирина Михална? А она — надо,говорит, мне, Валя. Невестка позвонила, беда у нее какая-то. Вот ведь как.Бабка в первый раз на курорте, а тут — на тебе!

Сильный порыв ветра занес под греческий портик дождь. Маринапоежилась. В желтой майке с надписью «„Спортмастеру“ 10 лет» стало холодно.

Федор взял ее за руку.

— Извините нас, Валентина Васильна. Марине нужно…переодеться.

Пергидрольная тетка хихикнула, махнула рукой, но семечкисвои не оставила, так и продолжала лузгать.

— Откуда она знает про забор?! — зашипела Марина, как толькоони оказались в холле. — Ее же там не было!

— Слухом земля полнится, — заметил Федор рассеянно, —особенно земля санаторная.

Он остановился возле конторки, за которой сиделаадминистраторша, и сделал отвратительно сладкое лицо.

— Здравствуйте.

— Добрый денечек!

— Нам бы вот… в баню записаться, — сказал Тучков Четвертыйсвоим самым дурацким тоном. — Можно это?

— Ну, конечно! — закудахтала администраторша. — Конечно,можненько! Секундочку, я только гляну, как там у нас с желающими. Утречкомхотите или вечерочком? Вечерочком, наверное, да?

На этот раз Марина покраснела не сплошным цветом, а пятнами.

— Да нам, собственно, все равно. Ну пусть вечерочком.

— Тогда записываю сию минуточку. Фамилию и номерочек ваш?

Федор сказал фамилию и «номерочек», и они с Маринойоказались записанными в сауну на «двадцать ноль-ноль».

— А долго можно… париться?

— Сеансик у нас четыре часа. Вы, значит, до двадцати четырехчасиков можете. Никто там вас не обеспокоит, но, когда времечко выйдет, могутпоторопить.

— Сеансик, который сейчас идет, начался в четыре?

— Совершенно точненько!

И провожала их взглядом до тех самых пор, пока малиновыйкоридор не свернул вправо.

Тут Марина выдернула у него руку, за которую он,оказывается, все время ее держал.

— Что это за дикая комедия?! С баней?!

— Это не комедия. Может, мне, как Павлику, страстнозахотелось в баню?

— Это не мои проблемы. Почему ты считаешь, что тебе всепозволено? Зачем ты все время ставишь меня в какое-то идиотское положение?!

— В какое именно положение?

— Ты зачем-то сказал ей, что мы хотим в баню! Конечно, онарешила, что мы пойдем в нее вместе! Господи, мама сойдет с ума, если толькоузнает, что я!..

Федор Тучков немного подумал, а потом сказал:

— Ты можешь не ходить, если тебе не хочется. Я бы личносходил, раз все равно дождь.

— Да администраторша решила, что мы с тобой пойдем… вдвоем!Господи, это ужасно! Она теперь все расскажет Валентине Васильне, и пойдутслухи… дурацкие!

— И что тогда произойдет?

Марина как будто поперхнулась, замолчала и посмотрела нанего.

Черт его знает, что произойдет.

Скорее всего ничего не произойдет.

Просто очень страшно, вдруг мама узнает, что еедочь-профессорша проводит время с «ухажером»!

— Ты не понимаешь. Мама меня не простит.

Он пожал плечами:

— За что?