– Ничего они от меня добиться не сумели, как ни старались. Вроде как я сам лежу на полянке. А вроде как сам сверху за собой наблюдаю. Потом вижу, рядом со мной ангелы парят в небе, и так хорошо мне в этот миг сделалось! Думаю, тут бы навсегда и остаться, вот было бы хорошо. Только ангел мне и говорит: мол, рано мне еще, назад должно вернуться и о людях своих продолжать заботиться. А эти внизу бегают вокруг моего тела, суетятся. Потом бросили и уехали. А я в тот же миг назад вернулся. Сколько пролежал, не знаю. Потом меня нашли.

– А где Хрущ? Другие бандиты? Куда они удрали?

– Этого я не знаю.

И Прохор Кузьмич закрыл глаза. Вид у него был какой-то торжественный. Еще бы! Он сподобился не только видеть ангелов, не только разговаривать с ними, но и получил прямые указания, как действовать дальше. Поневоле загордишься от такой чести.

Поэтому старик совершенно не слушал, как полицейские по рации разговаривали со своим начальством, прося подкрепления и медиков.

Когда прибыли врачи, старика, невзирая на его протесты, забрали в больницу. Туда же отправилась и Лиза, а вместе с ней и большая часть обитателей поселка, которых врачи нашли истощенными до чрезвычайности.

– У всех дистрофия первой-второй степени. Десны кровоточат, зубы шатаются. Их нельзя оставлять, иначе они просто погибнут.

Но некоторые все же выпросили себе разрешение задержаться. И после отъезда врачей взломали дверь в доме Федора, где изрядно поживились, как они объясняли, в возмещение морального ущерба. Наведались они и на кухню, где устроили настоящий пир, после которого их пришлось спешно эвакуировать медицинским транспортом в ближайшую больницу.

Но по сравнению с теми лишениями, которые довелось пережить несчастным обитателям поселка, это была такая ерунда, что о ней-то и говорить, право слово, неловко.

Но об этом Василиса узнала уже от других. Сама она покинула это злополучное место, как только представилась возможность. То есть на первой же машине, которая выехала из поселка бывших пленников Федора.

Для самой Василисы в этом оставалось еще немало вопросов. И в первую очередь это касалось пропавшего Игната Федоровича, чья судьба так и оставалась неясной. Несмотря на уверения Марьи Петровны, что ее мужа давно нет в живых, Василиса все же надеялась, что это не так. Но правду знали лишь Хрущ и его люди, которые и организовали нападение на машину Игната Федоровича.

На время их поисков Шурыгин попросил Василису задержаться в Малочаевке. Василиса была этому даже в какой-то степени рада, староверам сейчас была дорога каждая пара рабочих рук, которые могли помочь в восстановлении поселка. Уже на следующий день мужчины взялись за топоры и пилы, и работа закипела. В первый же день поставили два новых дома, на следующий еще три. К концу недели не осталось ни одной семьи, которая не имела бы крыши над головой. Пусть многие дома были еще неотделанными, иные без окон, а иногда и без дверей, но жить в них было уже можно, благо и погода стояла необыкновенно теплая для этого времени года.

И все же оставаться в поселке, где половина домов сгорела и жители ютятся как придется, было не так уж приятно. И едва почувствовав, что работы становится меньше, дальше справятся и без нее, Василиса задумалась о возвращении домой.

Прохор Кузьмич, который шел на поправку, на сей раз не стал отговаривать Василису. Он провел в больнице лишь пару часов, пока ему оказывали самую неотложную помощь, а дальше уже лежал у себя дома, твердо веря, что дома и стены помогают. С каждым днем ему и впрямь становилось лучше. Прохор Кузьмич вновь начал принимать у себя селян, приходивших к нему за советом или просто добрым словом.

И когда Василиса пришла к нему и сказала, что хочет ехать, он благословил ее в путь:

– Ступай себе с Богом.

– Вы меня отпускаете?

– Не стану же я удерживать тебя силой? Не хочешь жить с нами, Бог с тобой.

Они помолчали.

– Ты нам очень помогла, – произнес наконец Прохор Кузьмич. – Передай бабушке, что мы ей благодарны.

Василиса немного помялась, но потом все-таки сказала, что хотела бы получить благодарность в более в материальной форме. Прохор Кузьмич сделал вид, что не понимает, о чем она толкует.

Пришлось сказать ему напрямик:

– Выделите нам с бабушкой нашу часть золота.

Но Прохор Кузьмич изумился.

– Как ты можешь просить об этом? Золото принадлежит жителям поселка.

Слово «жителям» старик особенно выделил голосом.

– Но вы же его нашли? Скажите хотя бы, как вам это удалось?

– Приметы, которые дала тебе бабушка, были пустышкой.

– Как это?

– На самом деле важность представляла лишь последняя фраза.

– Идти до быка?

– Смотреть на дуб, идти до быка.

И Прохор Кузьмич рассмеялся так весело и задорно, что даже помолодел.

– Но что это значит?

– Никакой тайны тут нет. Когда-то мы с братом и другими мальчишками играли в одну игру. Давно это было, столько воды с тех пор утекло, а я эту игру помню. Забавная такая, мы могли играть в нее с утра и до ночи. В числе прочих присказок там была и эта – смотреть на дуб, идти до быка. Играли мы всегда в одном месте, там росло дерево и стоял коровник. Ни того, ни другого уже давно нет. Но место это я по старой памяти нашел быстро.

– Вот оно что. И там был схрон?

– Да. Там мой брат и спрятал золото, которое насобирали все жители тогдашней Малочаевки. Удивляюсь, почему Сила этого не понял. Мальчишками мы ведь играли все вместе. Он-то должен был понять, о каком месте ты говоришь.

– Сила не слышал этого, – объяснила Василиса. – Когда мы с Федором и остальными пошли в лес, Сила оставался в машине. Я ведь вам говорила.

– А, ну да, да. Запамятовал. Но уверен, когда Федор вернулся, он рассказал ему, и Сила тоже смекнул, где должен быть клад.

– Я не говорила Федору всей присказки. Только про дуб. О том, что надо идти до быка, он не знал, а значит, и проговориться Силе тоже не мог.

– Но Сила все равно что-то смекнул. Они дали нам достать схрон, а потом напали на поселок.

– И после всего, что мы вместе пережили, вы отказываете нам с бабушкой в нашей доле?

– Я не распоряжаюсь этим золотом. И раздавать его самовольно не могу.

– Мне кажется, я немало сделала для вашего поселка, – стояла на своем Василиса. – Соберите общий сбор. Спросите мнение жителей.

– Мы уже посовещались, и я решил, что золото останется в поселке.

Ах, они посовещались, и он решил! Василисе сделалось и смешно, и грустно.

– Я была о вас лучшего мнения.

– Оставайся с нами, живи тут, кто тебя гонит? Выходи замуж за Петра, как я и предлагал. Но золото из поселка никуда не уедет.