– И часто твоя сестра в одиночестве бродит по лесу? – удивился Бер.

– Никогда, – сердито ответил Хавстейн. – Не знаю, что это ей взбрело…

Узнав всадников, Вефрид встала у края дороги, ожидая их.

– Ты чего тут делаешь? – придержав лошадь, спросил Хавстейн.

Вид у него был недовольный: он опасался, что такие прогулки сестры позорят его в глазах Бера.

– Ходила за черникой. – Отвечая ему, Вефрид смотрела на Бера, и глаза ее загадочно сияли. – Я была с Бывальцевыми девками и другими, но они потерялись.

– Это ты потерялась!

– Как видишь, нет – иду себе домой!

– Садись. – Хавстейн кивнул себе за спину. – Я с тобой еще поговорю…

Вефрид, часто с ним ездившая, подошла, оперлась на его руку и ловко заскочила на лошадиный круп. Снова глянула на Бера и перехватила его веселый взгляд: он улыбался, разглядывая ее.

– Отчего ты такой веселый, Берислав? – не без вызова окликнула его Вефрид. – Как ваши поиски, успешны? Напали на след? А может, твоя сулица уже попробовала крови?

– Нет, на след мы пока не напали, – ответил Бер, стараясь подавить улыбку. – Я было думал, не лесовица ли это идет одна впереди нас. Вдруг заманивает?

– А ты, поди, испугался!

– Нет, мне отсюда было видно, что у тебя есть спина. У лесовицы ее нет, и хотя спереди ее не отличить от обычной красивой девушки, сзади она похожа на пустой орех.

– Пф! – Вефрид пренебрежительно фыркнула, отгоняя неприятную мысль, как Бер издали разглядывал ее зад. – Можно подумать, ты много видел лесовиц.

– Видел немного. Зиму назад я ходил на тот свет, чтобы найти мою сестру Мальфрид и привести ее домой, и там был полон дом лесовиц – их мать, стражница белого света и Нави, принимала меня в гостях и показывала своих дочерей.

– Вот как? – Вефрид недоверчиво раскрыла глаза, не зная, что еще сказать: эти небылицы Бер излагал с самым уверенным и почтительным видом. – На тот свет! Ты шутишь?

– Я расскажу вечером подробно, если захочешь.

Хавстейн тем временем сдвинулся с места, и вся цепочка всадников тронулась дальше. Держась одной рукой за пояс брата, а второй придерживая лукошко, Вефрид обернулась и бросила взгляд на Бера, едущего сразу за ними. Он продолжал смотреть на нее с улыбкой, и впервые ей показалось, что глаза у него довольно красивые, если не замечать всего остального.

– Вкусная, должно быть, здесь растет черника, – заметил Бер, поймав ее взгляд.

– Я вся перепачкалась, да? – прошептала Вефрид брату, сообразив, к чему Бер это сказал.

Хавстейн только хмыкнул, не оборачиваясь.

Больше не буду на него смотреть, думала Вефрид, отвернувшись к елям вдоль тропы. Должно быть, держит ее за дурочку, которой можно морочить голову небылицами. Или рад увидеть ее в этом простом платье, в сером платке и багрово-синими от черничного сока пальцами. Сейчас она сама не очень похожа на деву из семьи, состоящей в родстве с конунгами. В другой раз она была бы сильно смущена, оказавшись пойманной в лесу, в одиночестве, в самом простом платье, растрепанной после дня в лесу… но не сегодня. Пусть они все думают, будто она только и нашла, что три горсти черники. На самом деле ее добыча куда лучше, чем у них…

К удивлению Хельги, гости вернулись хоть и без успеха, но в хорошем настроении, и Вефрид, привезенная ими, тоже была усталой, но веселее, чем утром. О Вефрид Хельга уже начала беспокоиться: та ушла с десятком видимирских девок, но вернулись те без нее и даже не смогли сказать, где она от них отстала. В другой раз Хельга не стала бы тревожиться до самой ночи: Вефрид родилась и выросла в Видимире и прекрасно знала все окрестные леса. Но теперь, когда тот самый беглец прячется где-то поблизости, а ему, человеку в смертельной опасности, мало ли что придет в голову… Даже подумала, что пора бы научить Вефрид призывать альва-хранителя, – на всякий случай.

Но Вефрид нашлась невредимая и даже, сходя с коня, перебрасывалась с Бером какими-то шутками. Хавстейн рассказал, что подобрал сестру на лесной дороге верстах в трех от дома; непонятно было, с чего она вдруг так подобрела к Беру, проведя весь день вдали от него. Одумалась? Даже сама попросила отца снова пригласить его на ужин – мол, он обещал рассказать что-то занятное про старуху-лесовуху и двенадцать ее дочерей.

К этому времени гости и хозяева уже вполне освоились друг с другом после своего удивительного знакомства над мертвым телом, и ужин прошел даже весело. Эскиль и Алдан вспоминали службу в киевской Ингваровой дружине – они были там в разное время, но видели примерно одно и то же и нашли множество общих знакомых. Бер поведал о своем походе в лес Буры-бабы и Князя-Медведя; он еще в ту зиму не раз излагал эту сагу на посиделках и рассказывал уверенно и гладко, добавляя в повествование все те чудеса, которые ожидал увидеть, но, увы, не увидел. Слушатели догадывались, что он сильно приукрашивает, но было занятно. Вефрид насмешливо и недоверчиво фыркала, подозревая, что Бер старается поразить ее своими приключениями; ее родители были уверены, что так оно и есть, но чего же тут дурного? Оживленное лицо Бера выглядело приятным и обаятельным, и Хельга смотрела на него с умилением. Он нравился ей все больше, она уже не считала, что он хоть в чем-то уступает своему дяде Логи-Хакону, и от этого чувства на сердце делалось и тепло, и больно. Не скажешь ведь мужчине на двадцать втором году: «Как ты вырос!», даже если перед этим видела его малым чадом, еще нетвердо стоящим на ногах. Казалось, только вчера это было, только что сама Хельга была девушкой – и вот уже своя дочь готова в невесты. Огромное пространство времени – двадцать лет, а как проскочили. Матери его, Бериславы, которую Хельга помнит молодой женщиной, не старше Правены, давно нет в живых. А у Правены в Выбутах под Псковом остался свой мальчик, такой же маленький, каким в ту памятную пору был Бер, а не оглянешься – и тот станет женихом…

– Какая удача, что тебе удалось уйти из того дома невредимым и сохранить здравый рассудок, – согласилась Вефрид с видом вымученной похвалы. – Но девушки тоже могут одолевать чудовищ. Известна ли тебе сага о Сванхвит, дочери конунга Хадинга? Она узнала, что Торхильд, злобная колдунья, желает погубить своих пасынков, Рагнара и Торвальда, и поэтому послала их ночью пасти стадо, будто простых рабов, хотя