бы не Дрозд. Худшие опасения подтвердились, и Дрозда действительно приняли за того, кто убил их человека. Дрозд стоял на коленях перед высоким мужчиной с опущенной головой. Его волосы вымокли от пота, а плечи дрожали от страха. Скворцу показалось странными, что их спутали, ведь сам он был выше и шире в плечах. Их можно было спутать года три назад, но явно не сейчас. Сейчас Дрозд походил на поломанную игрушку, что подверглась издевательствам особо проказливого ребенка.

— Ну что ты сидишь, как бедный родственник? — мужчина перед ним схватил его за подбородок. — Мельник рассказывал, раньше ты посмелее был. А теперь что-то поник.

Дрозд устало посмотрел на него, прикрывая влажные глаза. За все время он не сказал ни слова. Его губа, нос и скула были разбиты, а под глазом алый след от удара, что непременно завтра должен превратиться в синяк. Дрозд снова опустил голову, сжимая связанные руки в кулаки. Ушибы по всему телу, что прежде горели, сейчас начали ныть самой отвратительной болью. Когда его ударили по голове, было терпимо. Когда его кинули в багажник, было страшно, но потом, когда бросили связанного на бетонный пол, а после прижали ботинком голову к земле, было невыносимо.

— Ты много бед нам принес, мальчик, — мужчина потрепал его по голове. — Сначала твой отец наши деньги к рукам прибрал, затем ты моего человека убил. Сплошные убытки. Но ты же нам возместишь все?

Дрозд снова вздернул подбородок и слабо улыбнулся. С самого начала он понимал, к чему все идет. Внезапно он вспомнил, как сильно испугался, когда увидел Скворца, связанного в доме Филина. Но что теперь? Почему сейчас он не испытывает никакого страха. Единственное, что он испытывал — невыносимую тоску о том, что все закончится без единого шанса на вторую жизнь. Каждый день своей жизни он боялся за маму, за Соловушку, за названного брата. Каждый день он делал все, чтобы огородить свою семью от несчастья. Сейчас больше не осталось места страху, а осталась лишь надежда на близкий конец. Он невыносимо устал без конца бегать по углам и предугадывать дальнейший шаг, чтобы не оступиться. И сейчас, когда он, наконец, ступил в эту бездну, то готов был падать, глядя на свет над головой, и жалеть, что не радовался ему, пока была возможность.

— Денег с тебя не поиметь. Раз ты пошел работать к этому старику, видимо, ты и вправду не знаешь, где деньги, — мужчина обошел Дрозда. — На этом мы могли бы тебя отпустить, но ты же еще кое-где накосячил. А за смерть у нас платят только жизнью. Справедливо, как считаешь? — мужчина обернулся к одному из своих людей. — Бульба, убей его.

По спине Скворца пробежали мурашки, и он сильнее вцепился в пистолет влажной ладонью. Невыносимо пахло железом, словно он разбил губу, и теперь кровь наполняла рот, словно чашку чай. Скворец вспомнил, как в детстве он поскользнулся на крыльце и разбил губу о ступеньку. Ему было стыдно заходить в дом, потому что глаза уже покраснели от слез. И он так и остался сидеть на мокром крыльце, утирая слезы. Он уткнулся носом в локоть и изо всех сил старался не плакать, но от обиды на самого себя слезы уже текли ручьем. Дверь скрипнула, и он, услышав шаги за спиной, начал тереть глаза так сильно, что они стали еще краснее.

— Ты что тут сидишь? — Дрозд стоял за его спиной.

— Просто захотелось, — голос превратился в тоненькую струнку, которая дрожала, когда Филин играл на гитаре.

— А колени, почему разбиты?

— Не знаю я! — Скворец дернул плечами.

Дрозд больше ничего не сказал, а молча сел рядом в лужу, что уже появилась на крыльце из-за дождя. Он долго сидел рядом со Скворцом и слушал стук дождя о листья, что уже опали. Дрозд сидел рядом, пока Скворец не замерз и сам не позвал его домой. И почему он только сейчас вспомнил, что на следующий день на крыльце появились коврики-ежики, благодаря которым ступеньки больше не были скользкими. Скворец всю жизнь думал, что в детстве Дрозд изводил его всевозможными способами, но теперь воспоминания навалились на него, как снег в январе. Он покрепче сжал пистолет в своей руке и подошел к проему.

— Соловушка, закрой уши и глаза, — Скворец погладил ее по голове, и она сделала так, как он попросил.

Бульбой называли парня возраста Дрозда и Скворца. Он был среднего роста, с темными волосами и ужасно худым вытянутым лицом. Бульба вздрогнул от приказа Главного и прерывисто вздохнул. Он медленно подошел к мужчине и дрожащей рукой забрал у него пистолет. Направив дуло ко лбу Дрозда, парень зажмурился. Его руки очень сильно дрожали, а лицо покраснело от напряжения.

— Ну же! — мужчина за его спиной закричал. — Я собираюсь сделать тебя помощником, а ты боишься нажать на курок. Если ты не выстрелишь, то пуля полетит в тебя.

— Не нужно, Гуров.

Голос раздался за спиной мужчины, и он обернулся. В это время остальные люди тут же взялись за оружие и наставили его на мужчину. Скворец, что хотел напасть на него, тут же снова притаился за каменной стеной. В висках пульсировала кровь, а сердце выскакивало из груди от волнения и из-за этого голоса. В здание зашел мужчина со спортивной сумкой в руках.

— Бульба, стреляй, если он выживет, умрешь ты.

— Я принес деньги. Отпусти моего ребенка, — Филин стоял в проеме каменного здания.

Скворцу показалось, Филин постарел на несколько лет за эти несколько месяцев, что его не было. Его борода стала длиннее, а взгляд стал еще более уставшим. На плечах висела какая-то поношенная куртка, изорванная в пух. По правде говоря, Филина действительно прилично потрепало за эти месяцы. Он надеялся, что его враги пойдут по его следу, а не станут терроризировать его детей. Но когда он узнал о том, что его план провалился, то нашел человека, который поможет ему связаться с людьми Гурова. Благодаря этим связям Филин выяснил, что Гуров собирается убить Дрозда за смерть его человека. Стоит ли говорить о том, что Филин сразу догадался о том, что его птенцов снова перепутали.

— Надо же, кто к нам пожаловал, — Гуров отошел от Бульбы и широко улыбнулся, приказывая рукой опустить оружие остальным. — Так и знал, что стоит потрепать твоего отпрыска, как ты тут же явишься с повинной.

— Давай заключим сделку.

— Мой милый друг, — Гуров сделал пару шагов ему на встречу. — Ты не в том положении, чтобы заключать со мной сделки. Однажды