Кажется, отец говорил, что не прощает предательства. Разве что… во имя любви?

Зачем он упомянул о любви? Черт, надо было переспросить, уточнить. Может, на душе было бы спокойнее…

Ладно, я сюда за другим приехал. Возвращаюсь к Эмину. Отступать некуда.

— Максим Ковалев. Двери для твоих людей будут открыты, я позабочусь об этом. Заберешь его и предложишь Эльдару в обмен на Диану. Будь уверен, этот парень представляет ценность для моей семьи.

— С чего ты решил, что я поверю тебе? Что это не ловушка? Ты просто так подставляешь свою семью? Эльдара, Давида?

Да твою мать!

Я тебе карты раскладываю, а ты еще сомневаешься…

Но если не скажу — не поверит. Примет за яму.

А скажу — будет много знать. Это беда.

Черт ты недоверчивый, Эмин. Одиночка, волк.

— Я больше никак его не вытащу! — чертыхаюсь со злостью.

— Зачем тебе вытаскивать Ковалева? Говори всю правду. Иначе не нужен мне козырь в ловушке.

— Отец убьет Ковалева, нечего и думать. А парень этот, как ты знаешь, брат Полины. Понимаешь, к чему веду?

Тяжело дышу. На душе тяжело.

От одного легче — Полина улыбнется. Может, даже поблагодарит меня. может быть…

Но зато наверняка будет со мной. Без принуждения и силы. А с отцом я поговорю. Надо будет — всего лишусь, чтобы затем вновь подняться. Уже самому.

Я смогу подняться. Если рядом эта непокорная девчонка будет, смогу. И ребенок наш со мной рядом будет. Сын или девочка…

Жить есть где, а деньги дальше найду. Фамилии Басманов лишусь? Возможно. Но и без фамилии поднимусь.

Чего хочет отец пусть лишает. Главное, пусть простит. Тогда я спокоен буду.

Для меня отец святое. Но, видимо, Полинка важнее втерлась. В душу вмялась, к сердцу прикипела несносная.

— Это ведь не девушка, это терминатор, — ухмыляюсь я, — когда отец избавится от Ковалева, Полина со мной добровольно не будет. Она упрямая, гордая. Не простит. А я ломать ее насильно не хочу. Не стану. По твоим стопам я не пойду.

— Так все проблемы из-за женщины?

— Из-за них, — сжимаю челюсть, не желая делиться, — теперь ты веришь, что мне нет смысла ловушку устраивать? У меня рейс скоро, Эмин. Мне еще в соседний город до аэропорта мчать надо, пока отец не понял, что к чему.

— Теперь верю. А за самого Ковалева ты не боишься? Я ведь тоже не святой, Басманов, — прищуривается черт.

— Моя семья вернет тебе Диану. Я почти уверен. Пригрозишь отцу СМИ… Однако, ты не посмеешь исполнить угрозу. СМИ нельзя допустить к нашей войне. Если что пойдет не так — в первую очередь ты связываешься со мной, — говорю я расклад.

— А что в СМИ, Рустам? Сильно много знает парень? Что вы скрываете?

— Тебе лучше не проверять, — бросаю грозно.

Не хочу даже думать об этом.

Даже мысли не допускаю, что все пойдет наперекосяк.

— Когда все закончится, ты отпустишь мальчишку… Я ведь пошел тебе на уступки, Эмин, — напоминаю ему.

— Только когда и если Диана будет рядом, я отпущу его. Лишь тогда. Даю свое слово.

Как бы ни было хреново, это верно. На этой войне у каждого свои цели.

Его можно понять. Мы оба рискуем, жертвуя чем-то… информацией и жизнью, к примеру.

— Я ради этого приехал сюда, Эмин. Ты вернешь жену, я — спасу брата Полины. Когда все закончится, ты дашь Максиму информацию, которую я оставлю для него. Ты оставишь его в живых, Эмин. Я тебе помог. Я семью предал. Надеюсь на твое честное имя.

— Называй время и место. Мои люди заберут мальчишку.

Я прищуриваюсь.

Сдержишь слово, Эмин?

Сдержишь мужское слово?

— Я его не трону… если твоя семья выполнит мои условия, — заверяет он.

Я киваю. Скоро рейс. Еще тачку сдавать.

Дело сделано. Нужно валить.

— И помни, Эмин: мы не союзники. Тронешь мою семью, и я тебя шлепну. Полина — тоже моя семья. Моя женщина — это моя женщина, — чеканю я.

— Аналогично. Тебе пора убираться из моего города, — напоминает братец почти дружелюбно.

Я киваю. И отхожу к машине, но в последний момент торможу.

— Еще кое-что Эмин. Мне действительно жаль, — бросаю я ему.

Я опаздывал. Мне пора было мчать. Но правду сказать еще больше хотелось.

Чтобы он Полину не смел тронуть. В Полине теперь часть меня. Под колеса броситься не проблема, чтобы ее защитить.

— Когда я обещал Давиду помочь заполучить Диану, я не знал, что девочка — твоя. Не знал, что она уже принадлежит тебе. И телом, и душой, — признаю я, делая паузу, — поэтому сейчас я помог тебе, а не своему брату. Но дальше каждый сам за себя. Приблизишься к Полине — и я тебя шлепну. Имей в виду, — обещаю я тихо.

— Я уже начала бояться, — заверяю клятвенно, — все, я больше не могу тебя ждать!

Прячусь в лифте с победной улыбкой. Побесись, Рустам. Тебе полезно.

Вот только внизу, едва лифт остановился на первом этаже, меня ждал сюрприз.

И я поняла, что сбежать от Рустама не так-то и просто.

— Что…

«Что происходит?!», — хотела закричать я.

Но не успела. Два амбала зашли внутрь, загородив выход из лифта собой. Я остаюсь внутри. И поднимаюсь обратно наверх под конвоем.

— Что, мать вашу, здесь происходит?! — вырывается у меня непроизвольно.

Я упираюсь в плечо одного из амбалов, и мне вмиг заламывают руки. Не сильно. Не грубо. Просто обездвиживают, чтобы глупостей не совершила.

А на лестничной площадке меня уже ждали. Басманов и… Басманов-старший.

Шумно сглатываю, не переставая пыхтеть. Меня выводят из лифта и вручают Басманову, как трофей.

— Рустам, что это значит? — негодую я.

— Отец, я провожу Полину, и мы поедем, — кивает Рустам.

Я провожу?!

То есть, когда в квартиру тебя заводят два амбала, это называется «я провожу»?

— Что происходит, Рустам?! — повторяю я вновь, желая увидеть его лицо.

Он появляется передо мной вмиг. И голос его холодный прорезает пространство:

— Я велел меня дождаться. Или ты шутки вздумала шутить?

Демонстративно так прорезает, ведь рядом стоял отец. Себя нужно показать.

Дьявол! Дьявол!

— Басманов, ты!.. — шиплю я ему в лицо.

— Будь дома. Сейчас не время для прогулок, — приказал Рустам все тем же холодным тоном.