Ей показалось, что сердце замерло в ее груди и мир вокруг нее остановился. Данкан поднялся со своего ложа, спустил ноги на каменный пол — звякнула цепь, зашуршал жилет из жесткой золотой, надетый поверх его роскошного халата, — и он сделал несколько шагов к Клэр, ступая босыми ногами так тихо, что слышно было только шелест ткани.

Длины цепи не хватило, чтоб он смог дотянуться до Клэр, и Данкан остановился в паре шагов от нее, яростно дернув свою цепь всем телом и опустив на нее ненавидящий взгляд. Он не достиг своей цели, и это приводило его в бешенство; кажущаяся вседозволенность и невозможность взять желаемое перемешивались в его душе и сводили его с ума, заставляя стискивать зло белоснежные зубы и едва ли не рычать от досады. Дернув цепь, убедившись в том, что она прочна и не поддается, он снова глянул на Клэр, и ту словно черным огнем обожгло.

— Эту, — хрипло и вызывающе произнес Данкан, указывая на девушку свеженаточенным, наполированным ногтем. — Эту хочу.

В его взгляде, обращенном к Клэр, не было ни тепла, ни нежности, ни любви. Только злое упрямство и каприз избалованного существа. Казалось, что он смотрит в ее лицо и не узнает ее — ту, которую совсем недавно целовал со страстью и называл своей женой. Под этим взглядом Клэр захотелось тотчас умереть — лишь бы не ощущать стылое равнодушие, отчуждение и неприязнь, которые она разглядела на дне черных глаз Данкана.

От многочисленных прикосновений холодных рук прислужниц Клэр сжалась, словно это не живые люди касались ее, а мокрые холодные водоросли, длинные волосы утопленниц. Они ухватили ее крепко, чтобы она не вывернулась, цепко и точно, словно были единым организмом, единым человеком, и поспешно вытолкнули к Данкану навстречу, почти кинули в его руки, как дают капризному ребенку желанную игрушку.

Руки Данкана, поймавшие ее, не давшие упасть, крепко сжавшие ее плечи — до боли, — были живыми, горячими, и пахло от него по-прежнему — благовониями и розовым маслом, горячей здоровой кожей. Если б не его чернота, если б не его злая холодность, Клэр могла бы поклясться, что он остался прежним. От близости его у нее ноги задрожали, она еле сдержалась от того, чтобы не упасть ему на грудь, зарыться лицом в нарядный шелк и разрыдаться то ли от облегчения, что он жив, то ли от ужаса при виде того, во что он медленно, но верно превращается.

— Вон пошли! — рявкнул зло Данкан. Клэр он швырнул в постель так, что она вскрикнула и покатилась по подушкам. — Все вон пошли, я сказал!

На миг Клэр показалось, что он трансформировался — спина его выгнулась, голос стал металлическим и хриплым, он то ли зарычал, то ли изрыгнул пламя, подпаливая пятки прислужницам и прогоняя их прочь, — и те с визгом выскочили вон, унося тлеющие искры на своих одеждах.

Данкан резко обернулся к Клэр — так, что его черные волосы разметались по плечам, — и, внимательно рассматривая ее жутковатым горящим взглядом, медленно облизнулся — так, словно перед ним не женщина была, а изысканное лакомство, которое ему не терпелось попробовать.

— Какая, — пророкотал он хищным, глубоким, порочным голосом, приближаясь так мягко, так вкрадчиво и осторожно, что Клэр невольно сравнила его с крадущимся хищником. Змея — вот животное, на которое он был похож своими тягучими движениями и немигающим гипнотизирующим взглядом. Клэр и глазом моргнуть не успела, как ощутила себя лежащей в подушках, а Данкана — прямо над собой. Он склонялся над нею, хищно принюхиваясь, касаясь рукой с остро отточенными ногтями ее волос, ее лица так опасно, что Клэр забывала, как дышать и сжималась в комок. Таким Данкана — опасным, острым, как отточенный клинок, — она никогда не видела. Казалось, одно его прикосновение может ранить. Тьма его, клубясь над его головой, еще тщательнее подчеркивала его завораживающую красоту, накладывала темные тени под черные ресницы, четче очерчивала скулы, чувственный изгиб губ, и Клэр ощущала, что не может противиться его магическому притяжению, не может и рукой двинуть без его позволения. — Ты пахнешь…

Он прижился к ее часто вздымающейся груди лицом, жадно втягивая воздух, полный аромата ее тела, и Клэр ощутила, как его язык скользит по ее коже, вычерчивая замысловатый узор. Эта чувственная ласка, наполненная темным, жадным желанием, показалась Клэр невыносимо прекрасной и настолько желанной, словно она вкусила запретный плод и познала его божественную сладость. Изнывая, она выгибалась навстречу его губам, целующим ее грудь, утопая в удовольствии и с отчаянием понимая, что ее желаниями сейчас управляет он, заставляя желать его одним только легким прикосновением, всего лишь коснувшись ее разума своей темной аурой.

— …Ты пахнешь как самая спелая, самая сладкая самка, — прошептал он, все так же гипнотизируя ее взглядом.

Данкан склонился над нею, тщательно пряча свою темноту, убирая прочь проросшие связи, чтобы ни одна из них не коснулась Клэр и не причинила ей боли, не напугала еще больше. Его губы коснулись ее губ, и Клэр вздрогнула, ощутив знакомый — острожный, слишком нежный и чувственный, чтобы можно было подумать, что целует ее Мертвый Бог.

— Данкан, — выдохнула Клэр, ощущая, как исчезает слабость, порожденная гипнотическим взглядом Данкана, и Дракон прижимается к ней пылко и страстно, как его трясет от близости с нею, как он с готовностью накрывает ее тело своим, уже желая овладеть ею. Ей показалось — это ее прежний Данкан, но имя, произнесенное ею, для него словно ничего не значило. Растворяясь в его ласках, в жадных поцелуях, Клэр отчаянно зажмурилась, чтобы не видеть зловещие черные тени, залегшие у него под газами. Сердце ее отчаянно колотилось, и она хотела хот на миг обмануть себя, забыть, кто перед нею — не прежний Данкан, нет…

«Если он не помнит собственного имени, — с горечью подумала Клэр, — то разве вспомнит меня?!»

— Данкан…

Но он не слышал.

«Неужели все?! Неужели все?!»

Клэр заглядывала ему в лицо, но в его глазах не было даже тени узнавания; наоборот — казалось, он нарочно пугает ее своей темнотой, обволакивая, подчиняя себе, заставляя растворяться в покорности и обмирать от наслаждения от мысли, что она сейчас будет принадлежать ему. Данкан пользовался магией Мертвы Богов нарочито грубо, с удовольствием, получая ни с чем несравнимое удовлетворение от того, что своей волей ломает, подчиняет себе другое существо, играя с ее мыслями и чувствами. И, отходя от магического морока, Клэр едва не рыдала от боли, понимая, что пути назад уже нет. Данкан уже принадлежит Мертвым Богам. И скверна проросла в нем и затмила разум. Точно так же, как он сейчас ломал ее, так и они сломали его, начисто стерев его личность, все то, что Клэр так любила в нем.

«Поздно, — с тоской подумала Клэр. — От него осталась лишь тень, лишь оболочка… И есть только один выход — убить его. Коснуться сердца таковданской сталью… чтобы никто и никогда не мог сказать, что Данкан нес зло и прислуживал подлым Мертвым Богам!»

Его руки скользили по ее телу, поглаживая так умело и любовно, что Клэр, каждую минуту готовая вывернуться, оттолкнуть его и убежать, расслабилась и с отчаянной горячностью приникла к нему, обхватив его плечи.