Юсуф не ошибся: снова получив возможность ходить по дворцу, по саду и выезжать в город, пусть и под непрестанным надзором, Доминик немного успокоилась и перестала избегать его общества, хоть всё же и не стремилась к беседам.

Постепенно всё приходило в норму. Она, казалось, почти свыклась со своим странным положением гостьи-пленницы и иногда, как раньше, улыбалась тихой грустной улыбкой. И султан, ожидая, что через какое-то время она совсем станет той, которую он желал здесь видеть – весёлой и беспечной, решил, что пришло время для последнего, главного шага, который заставил бы её, наконец, принять всё происходящее как должное…

Доминик же действительно иногда улыбалась, слушая Заира или служанок, чтобы хоть так, хоть слабой улыбкой, защитить свои настоящие чувства, живущие в сердце, чтобы никто чужой извне не сумел разгадать движений её души. Потому что всё, что теперь оставалось у неё самой в этом мире, где она не имела права на одиночество, это её настоящие чувства – тоска, тоска и мечта о просторе. И хотя бы их она пыталась защитить от чужих глаз.

Правда, бывало, что когда приходил и Заир, единственный оставшийся здесь друг, ей не всегда удавалось выглядеть той, почти весёлой и приветливой, какой она желала бы казаться… Так, когда в очередной день он своим приходом нарушил её беспросветную тоску, она едва успела натянуть на лицо лёгкую и очень слабую улыбку. Впрочем, и эта улыбка быстро сошла с её губ, когда она заметила, что Заир в этот раз слишком странный, – не глядя на неё, он подошёл к столу и, заинтересовавшись гребнями, молча повертел их в руках. Затем переставил с места на место шкатулку; долго рассматривал лежащие на столе бусы… Он явно был чем-то озадачен, и Доминик тоже понемногу охватила тревога. Ей стало так страшно, что она даже побоялась спросить напрямую, с чем он пришёл к ней, и только в мучительном ожидании глядела, как он собирается с мыслями.

А ему действительно было нелегко! Он нарушал сейчас все запреты, мыслимые и немыслимые – по крайней мере, в своём сознании. И до сих пор не мог решить, позволит ли себе сделать это на самом деле…

Но ещё недавно он был спокоен… – пока Халиб не рассказал ему кое-что о планах султана: со дня на день Юсуф собирался заточить Заира в темницу, чтобы поставить Доминик перед последним выбором – или смерть её друга, или – её окончательное решение остаться с владыкой и навсегда оставить попытки к бегству, если надежда на них ещё теплилась в её душе.

Халиб решил предупредить его, и Заир до сих пор не понимал, почему… Считал ли Халиб, что Доминик готова будет пожертвовать жизнью его собрата, чтобы остаться при своём, и потому предостерёг Заира, чтобы он принял меры и заранее уговорил её согласиться с волей султана? Или почему-то пожелал ей помочь, предупредив о том, о чём не знал никто, кроме него самого и владыки?..

Сам Заир, услышав эти слова, не сомневался в том, как она поступит: не раздумывая, не мешкая, она даст Юсуфу обещание, которое тот ждёт. «Но будет ли она счастлива?.. – хоть когда-нибудь потом, в какой-то момент своей жизни – всей жизни, в течение которой придётся держать данное слово?», – размышлял он. На это у него не было ответов.

Он мог решать только за себя. Но и это было нелегко.

Верил ли он, что владыка способен казнить его? – верного слугу, друга, советника… Он давно знал Юсуфа и понимал, как Доминик ему дорога, и, видя, что её холодность делает с ним, после слов Халиба не сомневался, что его собственная жизнь висит на волоске. Но главным было другое – то, позволит ли он самому себе не согласиться с волей султана, своего повелителя, какой бы она ни была?.. «Неважно, готов он казнить меня или нет, Доминик всё равно будет решать так, чтобы не допустить расправы, даже если слова о ней окажутся ложными!.. Она не станет рисковать жизнью друга», – подумал он. А мог ли позволить себе это он сам?..

Заир, наконец, тяжело облокотился на стол и посмотрел на Доминик. Он как будто осунулся за эти несколько минут, как будто очень устал… И голос его показался глухим.

– Я хочу спросить тебя: если бы теперь у тебя был выбор – остаться здесь, во дворце, или уйти…

Он не договорил, будто не мог этого произнести, и она спросила сама:

– Что бы тогда я выбрала? Я бы ушла. Сегодня, вчера, завтра… В любой день, в какой бы представилась такая возможность!

Заир помолчал.

– Ты должна покинуть город, – негромко произнёс он.

Она не сразу поняла, что он сказал, и ему пришлось повторить, но второй раз эти слова прозвучали увереннее.

– Я проведу тебя. Сегодня ночью, перед рассветом, мы выйдем из дворца.

– Когда?! – сердце затрепетало, но она ещё не верила его словам.

– Время упускать нельзя. Я лишь сейчас… решился тебя отпустить, но о поездке уже позаботился – всё готово. Ты сядешь на коня и уедешь, не теряя ни минуты, пока тебя не хватились!

– А что будет с тобой?

– Об этом не беспокойся! Султан мудр, а мстить мне будет бесполезно, если ты окажешься далеко, – твёрдо ответил он.

Она смотрела в другую сторону, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции, потому не увидела, как в чёрных глазах всё же мелькнуло сомнение – но лишь на миг: Заир встал и ушёл, и унёс своё сомнение с собой.

Спустился вечер.

Она пыталась уснуть, но ничего не получалось – слишком тёмным и холодным оказался страх, что побег не удастся. А вскоре для сна не осталось и времени – кто-то склонился над ней, и на миг она ощутила ужас, решив, что это бдительная Бухзатан, которая сломает все её планы! Но это Заир приложил палец к губам и поманил рукой: «Надо идти!». Она осторожно поднялась и спустилась за ним во двор.

Аженти и гнедой красавец Халиль были оседланы; слуги, держа в руках поводья, ожидали визиря у дворцовых ворот. Постовых, как и обещал Заир, на месте не оказалось, и они пришпорили коней, чтобы быстрее добраться до стен Уршалима ал-Кудс. Визиря, приближённого к султану, многие знали в лицо, и стражи у городских ворот беспрепятственно позволили им выехать, даже не посмотрев в подготовленный Заиром лист с разрешением на выезд.

Впереди перед ними открылась ещё ночная пустыня. Они остановились.

– Пусть небо осветит твой путь!

Она долгим молчаливым взглядом посмотрела в родные глаза. Понимающие и немного строгие, тёплые и глубокие. И чуть поклонилась ему, как когда-то Камиле.

Ещё какое-то время, прощаясь, она оглядывалась, но вскоре песок увлёк её в свою стихию. И, обернувшись в очередной раз, она увидела лишь, как силуэт Заира аль-Хикмета, темнеющий на фоне ворот Святого Мира, скрылся за новыми дюнами.

Немного проехав, она снова остановилась. И опять оглянулась: ещё видна была тонкая линия почти исчезнувшей за песками крепостной стены, и она хотела в последний раз её увидеть, ведь с этим городом так много связывало! Когда-то она нашла здесь одного друга, а теперь – навсегда оставляла другого…

Долгим взглядом проводив свои воспоминания к Святому Миру, Доминик снова пришпорила коня.