Эдди кивнул.

– Может, и так.

Он работал не торопясь, стараясь разглядеть в деревеочертания ключа – особенно загогулинку, маленькое s. Оно, обнаружил Эдди,просматривалось теперь очень смутно.

"Господи, только бы не напортачить. Помоги мне,Господи", – твердил он про себя, а сам страшно боялся, что процесс ужепошел. В конце концов Эдди сдался, вернул стрелку ключ (вообще едва липретерпевший какие бы то ни было изменения) и свернулся калачиком под одной изшкур. Не прошло и пяти минут, как перед его закрытыми глазами вновь принялсяразматываться сон про мальчика и старую спортплощадку на Марки-авеню.

Джейк вышел из дому примерно в без четверти семь, а значит,оставалось убить еще восемь с лишним часов. Поразмыслив, не сесть ли на поезддо Бруклина сейчас же, он решил, что идея оставляет желать лучшего. Парнишка,болтающийся по улицам вместо того, чтобы сидеть в школе, на окраине кудаприметнее, чем в центре большого города, и, если место встречи и мальчика, скоторым он должен там встретиться, придется разыскиватьв буквальном смыслеслова – дело швах.

"Не проблема, – сказал мальчик в желтой футболке изеленом платке. – Ключ и розу ты нашел? Таким же макаром найдешь и меня".

Единственное "но": Джейк уже забыл, какнашел ключи розу. Память мальчика сохранила лишь радость и чувство уверенности,наполнившие его сердце и вытеснившие все мысли из головы. Оставалось одно –надеяться, что то же самое случится снова. Пока же Джейк шел, неостанавливаясь: в Нью-Йорке это лучший способ не привлекать к себе внимания.

Когда до Первой авеню оставалось всего ничего, Джейкразвернулся и направился обратно той же дорогой, что пришел, с одной толькоразницей: следуя по маршруту, обозначенному цепочкой зеленых огней светофоров(и, возможно, неким глубинным чутьем понимая, что даже светофоры служат Лучу),мальчик мало-помалу отклонялся к городской окраине. Около десяти часов онобнаружил, что стоит на Пятой авеню, перед Метрополитен-музеем, взмокший,усталый, удрученный. Хотелось пить, но мальчик подумал, что ту небольшую сумму,какой он располагает, следует беречь как можно дольше (он вытряс из коробки настолике у кровати все до последнего гроша, но общий итог все равно составлялкаких-нибудь восемь долларов плюс-минус несколько центов).

Рядом строилась для экскурсии группа школьников. Почтинаверняка из государственной школы – одеты так же небрежно, как сам Джейк. Никакихблейзеров от Пола Стюарта, никаких галстуков, никаких джемперов, никакихпростеньких юбочек, за которые в магазинах вроде "Мисс Очаровашки"или "Отрочества" дерут по сто двадцать пять зеленых. Все из рядовогосупермаркета. Под влиянием порыва Джейк пристроился в хвост цепочки и следом заребятами вошел в музей.

Экскурсия заняла час пятнадцать минут. Джейк наслаждался. Вмузее было тихо. Более того, там работало кондиционирование. И висели хорошиекартины. Особенно Джейка пленили несколько работ Фредерика Ремингтона из цикла"Старый Запад" и большое полотно кисти Томаса Харта Бентона: побескрайней равнине к Чикаго стрелой летит паровоз, а крепкие фермеры вполукомбинезонах и соломенных шляпах, побросав работу, стоят и смотрят емувслед. Учителя, сопровождавшие группу, Джейка не заметили, и лишь под конецэкскурсии хорошенькая негритянка в строгом синем костюме тронула его за плечо ипоинтересовалась, кто он такой.

Не заметивший ее приближения Джейк на миг утратилспособность соображать. Не задумываясь, что делает, он полез в карман исхватился за серебряный ключ. В голове мигом прояснилось, и Джейк опятьуспокоился.

– Моя группа наверху, – сказал он с виноватой улыбкой. – Наспривели смотреть современное искусство, но мне гораздо больше нравится здесь,внизу. Тут настоящие картины. Ну, вот я и… это… ну, вы понимаете…

– Улизнул? – предположила учительница. Уголки ее губдрогнули от сдерживаемой улыбки.

– Мне больше нравится думать, что я ушел по-французски (вАнглии и Америке – то же, что уйти по-английски), – вырвалось у Джейка.

Тут уж она рассмеялась. Ученики тупо глазели на Джейка,ничего не понимая. Учительница сказала:

– То ли ты не знаешь, то ли не помнишь, но во французскомИностранном легионе дезертиров раньше расстреливали. Предлагаю вам немедляприсоединиться к своему классу, молодой человек.

– Да, мэм. Спасибо. Вообще-то экскурсия, должно быть, ужезакончилась.

– Ты из какой школы?

– "Академия Марки". – Это тоже выскочило самособой.

Поднимаясь по лестнице, Джейк прислушивался к бесплотномуэху шагов, к тихим голосам под огромным пространством купола-ротонды инедоумевал, почему сказал это. Он никогда в жизни не слышал о школе, котораяназывалась бы "Академия Марки".

Он немного подождал в просторном вестибюле верхнего этажа,потом заметил, что охранник поглядывает на него с растущим любопытством, исчел, что ждать дольше неразумно. Оставалось только надеяться, что группа, ккоторой он ненадолго присоединился, уже отбыла.

Взглянув на часы, Джейк скорчил гримасу, означавшую (вовсяком случае, он надеялся на это) нечто вроде "Мамочки! Времени-то ужсколько!", и порысил обратно на первый этаж. Чужой класс (вместе схорошенькой черной учительницей, которую рассмешила идея ухода по-французски)уже ушел, и Джейк решил, что последовать их примеру, пожалуй, неплохая мысль.Он еще немного пройдется – принимая во внимание жару, не спеша – и сядет наметро.

На углу Бродвея и Сорок второй улицы он задержался у киоска,торгующего горячими сосисками, и обменял малую толику своего скудного запасаналичных на ароматную сосиску и банку лимонада. Обедать Джейк устроился наступенях банка – и, как выяснилось, совершил страшную ошибку.

В его сторону, вращая дубинкой, шел полицейский. Дубинкавыписывала сложные последовательности фигур, и это как будто бы полностьюпоглощало внимание полисмена. Однако поравнявшись с Джейком, блюститель законавдруг резким движнием вдел дубинку в петлю и повернулся к нему.

– Так-так, орел, – задумчиво сказал он. – Гуляем?

Последний кусок сосиски, которую жадно рвал зубами Джейк,застрял у мальчика в горле. Вот непруха… если не сказать хуже. Вокруг шумелаТаймс-сквер, всеамериканская столица человеческого отребья: толкачи, наркаши,шлюхи, голубые – охотники за малолетками… но на нихполисмен не обращал никакоговнимания, отдавая предпочтение ему.

С усилием сглотнув, Джейк ответил:

– У нас в школе эту неделю экзамены. Сегодня у меня былатолько одна контрольная. Кто напишет, можно уходить. – Он запнулся – ему ненравился настороженный, пронизывающий взгляд полисмена. – Меня отпустили, –неловко прибавил он.