в данном случае она изрядно наломала дров. Точнее, наломали их архиепископ Казанский Лука (Конашевич), епископ Нижегородский Дмитрий (Сеченов). Еще Анна Иоанновна, начиная миссионерскую работу в Поволжье, строго-настрого запретила принуждение и угрозы. Но оба энергичных архиерея, чувствуя благоволение императрицы, отбросили эти ограничения, разошлись вовсю. Принялись крестить насильно.

В ответ всплеснуло озлобление, обстановка накалилась. В 1742 г. в казанском соборе случился пожар, и Лука (Конашевич) нажаловался Елизавете, что подожгли татары. Она разгневалась, подписала указ «О недопущении в Казанской губернии строить мечети и о разведывании губернаторам и воеводам об обращенных в магометанский закон новокрещеных людей». «Вновь построенные» мечети требовалось сносить и «впредь строить не допускать» [72]. Какие «вновь», а какие не «вновь», никто разбираться не стал. За два года порушили 418 мечетей из 518.

А нижегородский собрат Луки Дмитрий (Сеченов) приехал в село Сарлей, где жили язычники, мордва-эрзя. Приказал разорить их традиционное кладбище с деревянными срубами. Возмущенные эрзяне побили и разогнали его свиту, епископ спрятался в погребе местного священника. Затребовал у губернатора отряд, арестовали 20 человек. Дмитрий держал их в кандалах и колодках, нещадно избивал. Связанных окунал в купель и надевал кресты. Но эрзяне восстали. Разбили две посланные на них воинские команды. Пришлось направлять регулярную пехоту и драгун генерала Стрешнева. Он разгромил эрзян, 74 были убиты, 30 ранены. 282 человека выпороли и сослали кого куда. Предводителей, Несмеяна Васильева и Пумрана Семенова, приговорили к смерти, царица заменила вечной каторгой. Но группы повстанцев колобродили по лесам еще 2 года.

Неспокойно было и в Казанском крае. В 1744 г. последовал новый указ, запрещалось возводить мечети в тех местах, где население было православным. Лука (Конашевич) истолковал по-своему. В селах, где было хоть несколько православных, велел вместо мечетей строить церкви. Рассудили и о том, что мусульманин не может владеть крепостными христианами. Если его крестьянин принимал крещение, то получал свободу. Но и татарский мурза, крестившись, восстанавливал власть над крещеными крепостными. За переход в православие людей освобождали от уголовных наказаний, от уплаты податей – перекладывая их на некрещеных. Это тоже вызывало волнения, бунты. Причем Сенат осуждал подобные методы, тормозил архиепископа. Но он умел показать себя перед государыней эдаким подвижником, не унимался. Представлял проекты вообще выселить мусульман из Казани, после большого пожара, хотел запретить им восстанавливать дома.

Наконец, здравомыслящим сановникам и представителям духовенства удалось убедить Елизавету – обстановка в Поволжье чревата таким взрывом, что мало не покажется. Возможно, нашли грамоты ее отца, запрещавшего разрушение исторических памятников в Казани, чем Лука тоже отличался. В 1750 г. Синод принял постановление «О необращении иноверцев насилием к православной церкви». Но даже это на воинствующих архиереев не подействовало. Тогда вмешалась сама царица. Перевела их в места, где никаких иноверцев не было. Дмитрия (Сеченова) – в Рязань. Луку (Конашевича) «в предварении всеобщего смятения» (т. е. восстания) и для прекращения ссор со светскими властями – на Белгородскую епархию. Его сподвижника, применявшего те же методы, митрополита Тобольского Сильвестра (Головацкого), – на Суздальскую. Положение стало нормализовываться.

Хотя был и народ, принимавший православие без всяких эксцессов, – калмыки. Еще Петр I сам стал крестным князя Петра Тайшина, назначил его предводителем всех крещеных калмыков. И миссионера выделил талантливого, от Бога – иеромонаха Троице-Сергиева монастыря Никодима (Ленкевича). После смерти князя власть над крещеными калмыками перешла к его вдове, Анне Тайшиной (крестной была Анна Иоанновна). Для ее подданных на Волге построили крепость Ставрополь (ныне Тольятти). Было учреждено новое Ставропольское казачье войско, и княгиня официально стала войсковым атаманом. К войску приписали тысячу отставных солдат и 2,5 тыс. крестьян – научить калмыков гарнизонной, караульной службе и земледелию. К этому ядру присоединялись другие, принимая крещение.

Архиереи, разгулявшиеся в насильственном умножении паствы, в степи к калмыкам не добирались. Но и государыня выделяла их. Возможно, знала, как ее отец ценил верную службу калмыков. На их крещении никогда не настаивала. Мало того, взяла под покровительство их религию. В самом начале царствования, в декабре 1741 г., официально признала в России буддизм. Ламам разрешалось проповедовать на территории империи, они для этого приводились к присяге как государственные служащие, освобождались от налогов и повинностей. Во исполнение этого указа в Бурятии были построены Гусино-Озерский и Цонгольский дацаны (буддийские монастыри) [74, с. 466].

Но и православных калмыков становилось все больше. Либеральные авторы объясняют это сугубо корыстными мотивами – при крещении рядовым калмыкам дарили по рублю, вождям до 5 руб. Но известны факты, как глубоко они принимали христианскую веру. В Семилетней войне раненый калмык попал в плен, и прусский генерал стал смеяться, увидев у него на шее образок. Хотел снять его – пленный не дал. Генерал рассвирепел, стал палкой избивать его. Неведомый мученик заливался кровью, но руками прикрывал и прижимал к груди свою святыню [59].

Что же касается отношения Елизаветы к Церкви, то оно распустило не только казанского и нижегородского архиереев, возомнивших себя всемогущими. Вятский епископ Варлаам (Скамницкий) проводил время в пиршествах и увеселениях. Поссорившись с воеводой Писаревым, дал ему по физиономии прямо у него в канцелярии. Вымогал деньги у духовенства, монастырей. Настоятелей сажал под арест, казначея Пыскорского монастыря так выпорол, что тот еле выжил. В Синод и Сенат сыпались жалобы. Но епископ, видимо, подмазал приближенных царицы, она ограничилась переводом в Великий Устюг – где Варлаам продолжил то же самое. Архангельский архиепископ Варсонофий (Щеньков), в отличие от него, слыл строгим бессребреником. Но слишком уж строгим. Подчиненных священников и монахов за малейшую вину избивал, сажал на цепь. Протоиерея и весь клир Архангельского собора заставил в день Пасхи стоять несколько часов босыми на льду. По жалобам в Синоде завели дело, оно тоже кончилось ничем. В общем, получилось так, что Елизавета повысила статус духовенства в обществе – а в нем проявлялись пороки того же общества.

И все-таки, невзирая на подобные «перекосы», для укрепления и защиты Православия государыня сделала очень много. Страшные секты «хлыстов», разгромленные Анной Иоанновной, снова ожили, плодились. Из любопытства, из тяги к чему-то особенному в них вовлекались и лица высшего света. Так, княгиня Дарья Хованская в 1744 г. попала на радения в Богословской пустыни. Внимала, как перевозбужденный «пророк» возглашал: «Дух Святой говорит моими устами», «причащал» собравшихся хлебом и водой. Когда мужчины и женщины стали кружиться, хлеща себя палками, цепями, коля ножами, княгиня перепугалась и сбежала, не дождавшись общего блудилища. Но ведь и не подняла тревогу, не сообщила властям.

А через год секту обнаружили в Москве, накрыли два десятка гнезд. Была учреждена особая следственная комиссия от Тайной канцелярии, Сената и Синода. Арестовали 416 человек, в том числе настоятеля Богословской пустыни,