и крыши унесли с собой. И последнее не для красивого слова. На обогрев воинов разбирались и сжигались целые дома, не то что крыши.

По приказу Лемка, на своём пути войско безжалостно выжигало всё, что принадлежало сарацинам. Запасы зёрна, которые невозможно было увести, и предназначенное для посевов, бросалось в огонь, как ненужный мусор, хижины превращались в дымящиеся руины, а деревенские колодцы заваливались камнями, чтобы никто не смог утолить жажду. Стала угонялись целиком, иногда по несколько десятков голов, которых передавали воинам, чтобы восполнить запасы провианта.

Не было ни жалости, ни сожаления. Всё, что попадало под руку, становилось частью войны. Теодор знал: это не просто месть, это удар по силам врага. Без еды, без крова, без воды — как долго смогут сарацины продолжать войну? Но вместе с тем он замечал, что не всем его людям, угоняющим скот или ломающим двери, это нравилось.

Зато еды было вволю: ежедневно выделялось из добычи барана или бычка на десять воинов и скота меньше не становилось.

За несколько дней вышли к горе Пангее, названной так в честь несчастного сына Ареса, чья судьба была столь же мрачной, как и глубокие золотые шахты этих гор, стали целью налёта ромеев. Нападение прошло успешно: стража, хоть и оказала сопротивление, не могла противостоять отряду, который знал, чего хотел.

Захватить удалось не всё — часть золота была спрятана или вывезена заранее, но добычи хватило, чтобы каждый из участников налёта мог прожить многие месяцы в довольстве и беззаботности. Мешочки с золотым самородками и песком теперь лежали в повозках, окружённых усталыми, но довольными солдатами, которые уже начали делить не только награбленное, но и свои планы на ближайшее будущее.

Столько денег, сколько он увидел в последние месяцы, Теодор никогда не видел.

— Мы уже близко! Ещё неделя пути, и мы соединимся с имперскими войсками.

Солдаты воспринимали эти слова с облегчением. Неделя казалась вечностью, но в сравнении с тем, что они уже прошли, это было почти ничего.

— Неделя… — пробормотал один из старших воинов, поправляя ремень. — Если к тому времени нас не достанут эти проклятые сарацинские всадники.

А их опять становилось всё больше. Сарацины накапливали силы, чтобы не дать вырваться проклятому отряду, который так нагло прошёлся по коренной территории султаната, и грозился уйти с богатой добычей.

Первая попытка сарацинов остановить войско Теодора случилась на пологом перевале у развилки дорог между Драмой (Дравискос)и Кавалой. Крепости были старые и известные. У одной — старые крепкие каменные стены, у другой — недавно обновлённые бастионы. Теодор понимал, что тратить людей и время на штурм этих твердынь — дело безнадёжное, и решил обойти их. Сарацины думали иначе.

Всадники и лёгкая пехота обрушились на колонну с обеих сторон, выбрав для атаки самый неудобный участок пути. Но Теодор успел перестроить отряд: солдаты сомкнулись в терцию, окружив обоз, раненых и тех, кто уже не мог держать оружие. Пики и алебарды выставили вперёд, аркебузы и мушкеты отбивали наскоки врага с точностью, от которой у врага росла злость.

Атаки продолжались до самого вечера. Сарацины снова и снова бросались на строй, но безуспешно. Потери росли, и в какой-то момент враг отступил. Теодор приказал продолжить движение.

Йованна ярилась, говорила что надо атаковать, чего Лемк не позволял ей. Только разрушь строй, и исмаилиты сразу попытаются воспользоваться этим. Сила ведь в том, что они прикрывают друг друга.

Как она этого не понимала?

Глава 23

История знает бесчисленное множество примеров того, как общие испытания, особенно в условиях военного времени или длительных походов, способны сблизить людей и укрепить их связи. Древние рыцари, отправляясь в Крестовые походы, или солдаты, воюющие за свою родину, нередко становились братьями по оружию, готовыми отдать жизнь друг за друга. В таких экстремальных условиях стираются социальные различия, и на первый план выходят человеческие качества: взаимопомощь, сострадание, мужество.

Через долгие недели пути и множество пройденных трудностей многие люди сроднились — офицеры, солдаты и все те, кого иначе называли бы просто людьми походного обоза. Сроднились не по доброй воле, а скорее под гнётом обстоятельств. Иной раз казалось, что ни одна из обычных связей — ни язык, ни вера, ни положение — не могла удержать их вместе, кроме этой дороги, где всем приходилось терпеть одинаково.

Походы и военные кампании — это не просто физические испытания. Общая цель, опасность, которая угрожает всем, создают уникальную атмосферу доверия и единства. Люди учатся полагаться друг на друга, поддерживать друг друга в трудные минуты. Именно в таких условиях закаляются настоящие дружеские и братские связи, которые могут сохраняться на всю жизнь.

Спасти свою жизнь, нанести ущерб врагу, помочь своей Родине, заработать средства на дальнейшую жизнь — вот что двигало вперёд тех, кто шёл в этом большом отряде, или маленьком войске самозваного друнгария, бывшего протодекарха и лагатора Теодора Лемка.

Возвращаясь после долгого отсутствия, Лемк ощущал, как сердце сжимается от тревоги. Что ждет их в Империи? Произошли ли за время их отсутствия какие-то непоправимые события? Доскакал ли гонец? Передал ли он сведения? Смогли ли ими воспользоваться?

Страх перед неизвестностью давил на него, как тяжелый камень, но Лемк старался этого не показывать.

Они выходили весной прошлого года в поход, когда империя уже казалась могущественной. Но потом это предательство Карла Савойского, поражение в битве… Теперь встает вопрос: выдержит ли она новые испытания? Не окажется ли, что за время нашего отсутствия, Империя проиграла полностью и враги стоят у стен Города?

Мысли о том, что Империя находится на грани, слаба и уязвима, были невыносимы. Но отгоняя их, Теодор понимал, что необходимо быть готовым ко всему. Возможно, их ждут тяжелые времена, и отряду придется приложить все силы, чтобы сохранить то, что осталось от былой славы.

Вторая попытка остановить войско Теодора произошла у реки Нестос/Несс (древнее)/Месты (болг.), которая, извиваясь меж зелёных склонов, несла свои воды к острову Тасос. Когда ромеи подошли к переправе у селения Таксот, они обнаружили, что другой берег уже занят врагом. Сарацины прибыли, скорее всего, из Ксанти/Енидже и Кумутзины/Гумульчине. Их было меньше, на взгляд — около полутора тысяч воинов, но местность давала им явное преимущество.

Теодор не мог позволить себе отступление. Было решено установить артиллерию на южном берегу. Разнокалиберные пушки, старые, кое-где потрёпанные и не всегда надёжные, начали свою работу. Выстрелы перекрывали гул реки, густой дым стелился вдоль переправы. Далеко не сразу, одна за другой громоздкие машины