платформа в КПСС»). В ноябре 1989 года Верховный Совет СССР чуть было не вписал в повестку дня вопрос о 6-й статье Конституции (о руководящей роли партии). Подвергаясь сильному давлению, ЦК КПСС в конце концов сам предложит внести поправки к 6-й статье на парламентской сессии в марте 1990 года. Последующее ослабление институциональной роли КПСС и возвышение республик в качестве властных инстанций идут рука об руку с усилением центральной исполнительной власти в марте 1990 года – в связи с созданием поста президента СССР и избранием на эту должность Горбачева. Эти изменения резко переопределяют роль партии в игре: важные политические ставки все чаще делаются за ее пределами. Политические акторы могут теперь покидать ее без ущерба для карьеры. Именно это и сделают Ельцин и члены многих партклубов во время XXVIII Съезда КПСС (июль 1990 года). Отметим также, что электоральный календарь влияет на партийный: XXVIII Съезд созван на год раньше срока (то есть с нарушением пятилетнего ритма).

Одно из последствий флюидности политического пространства выразилось в том, что идентичности разных игроков теперь постоянно переопределяются – в ходе осуществляемой ими борьбы, наносимых ударов и контрударов. Как показали Л. Болтански и А. Колловальд, идентичности политических акторов множественны во времени и социальном пространстве[329]. Индивиды опираются на множество занимаемых ими социальных позиций. Они выбирают, на каких титулах и званиях ставить акцент, и поэтому конструируют свою идентичность в зависимости от того, в каком месте представляют себя. Контроль над информацией о самом себе предполагает существование «отделенных друг от друга пространств», что позволяет скрывать некоторые индивидуальные характеристики, а также осознавать «ожидания институции», в которой индивид находится, поскольку именно она определяет выбор афишируемых социальных позиций[330]. В стабильных контекстах работа по конструированию идентичностей осуществляется также под влиянием многочисленных принуждений, однако акторы знают их основные механизмы и более-менее способны предвидеть эффекты избираемой ими стратегии[331]. В настоящем случае пространство действия не дает почти никакой достаточно устойчивой опоры для того, чтобы те, кто носят или отстаивают ту или иную идентичность, могли бы ею полностью управлять. Это касается даже профессиональных политиков, поскольку главная сложность состоит не в нехватке навыков, а в отсутствии хотя бы минимальной ясности относительно каждой конкретной ситуации. После распада лагеря реформаторов Горбачев оказался между левыми и правыми, тогда как раньше он был стабильным ориентиром. К тому же было не очень ясно, какие наименования вредят или в скором будущем могут навредить репутации. Неформалы смутно ощущают, что их самообозначение начинает служить им плохую службу. Идентичности тем более нестабильны, что границы между акторами размываются. Так, все сложнее становится понять, где находится линия раздела между партклубами и самой партией. В этих клубах активно действуют «высокопоставленные» аппаратчики и депутаты СССР, которые используют их в своей борьбе за власть, давая им доступ к принадлежащим партии ресурсам.

Так происходит сдвиг в отношениях движения с властями предержащими. Неформальное движение первого периода, как мы видели, было оппозиционным, но не открытой оппозицией. Оно поддерживало реформы и использовало их для подрыва некоторых основ системы. Отнюдь не равняясь на позиции реформаторов из КПСС, оно тщательно поддерживало некоторую дистанцию для выстраивания собственной идентичности и вело довольно сложную и тонкую игру.

В 1989—1990 годах демократическое движение под натиском новобранцев открыто определяет себя как «оппозицию» «КПСС» и «центральной власти»[332]. Оно отклоняет любой компромисс с «умеренными реформаторами» (Горбачев), которых уже, по сути, приравнивает к «консерваторам». Оно не стремится держать дистанцию с диссидентами. Его оппозиция власти проявляется в нарушении запретов при принятии, например, организационных форм и идеологических наименований (появление фракций внутри партии и парламента; создание партий; провозглашение антикоммунистических, а затем и либеральных позиций; защита суверенности России в противовес СССР). В ходе выборов 1989 и 1990 годов новобранцы становятся союзниками крупных оппозиционных политиков, выдвигающих свои кандидатуры против «аппаратчиков».

Сохранение взаимодействий с партийными реформаторами представляется все менее возможным, в том числе и неформалам первой когорты. Их лояльность теряет всякую легитимность, особенно после появления группы «радикальных реформаторов», которые с 1989 года начинают выстраивать оппозицию КПСС и Горбачеву.

Радикальные реформаторы – видимо, в силу лучшего понимания ставок, хотя они и позже пришли в движение, – проявляют больше решимости, чем участники первой когорты. Те, кто контролировали партийные ресурсы, постепенно встанут у руля движения и возглавят переход к новому режиму в целом. Тем не менее, хотят того неформалы или нет, «радикальные реформаторы» являются их объективными союзниками, и для продолжения игры они обязаны с ними считаться.

К тому же в 1987—1988 годах одна из центральных составляющих сговора между реформаторами и неформалами теряет свою ценность. Административные ресурсы (помещения, выход на СМИ и т.д.), которые в предыдущий период были труднодоступны, а потому ценны, в одночасье оказываются доступными практически для всех – вследствие внутреннего дробления партии: многочисленные осколки аппарата начинают предлагать свои ресурсы клубам, поскольку отныне рассматривают их самих как ресурсы в борьбе за власть. Отношения между неформалами и их собеседниками из партии, конечно, не переворачиваются полностью, но глубоко изменяются.

Огромное влияние на движение оказывает Ельцин, приобретающий все больший вес в политическом пространстве. Он постепенно выдвигается в его лидеры. В ходе кампании 1989 года неформалы воспринимают Ельцина как одного из нескольких стратегических союзников, однако громкий успех на выборах придает ему совершенно иной масштаб, как внутри, так и вне движения. Он присутствует одновременно на нескольких аренах состязания: на избирательной и партийной сценах, на Съезде народных депутатов, в демократическом движении. Множественность занимаемых позиций обеспечивает Ельцину особое положение и преимущество в игре; это главный элемент его харизматической стратегии. Неформалы-демократы все чаще воспринимают его как способ возвыситься над локальными конфликтами и заставить услышать свое сообщение одновременно на нескольких аренах. Власть, которую Ельцин черпает из своего повсеместного присутствия, делает его одним из главных лидеров демократического движения (хотя у него есть значимые соперники), и большинство руководителей движения его опасаются.

Некоторые другие акторы следуют за Ельциным в его перемещениях по политическому пространству. В 1990 году он дебютирует на российской сцене, представив свою кандидатуру на выборах на Съезд народных депутатов РСФСР, тогда как этот уровень власти еще не получил особого веса. Его активное присутствие на этом уровне власти автоматически повышает его значение. В 1990 году он покидает КПСС, что означает: отныне можно выходить из партии, не особо подвергая риску свое политическое будущее.

После выборов 1990 года на Съезд народных депутатов РСФСР неформалы-демократы вступают в сговор с Ельциным, который больше не имеет серьезных соперников и