получает сильные институциональные позиции (кресло председателя в Верховном Совете РСФСР в мае 1990 года, пост президента России в июне 1991-го). Ельцин представляет «новую российскую власть», и демократы становятся на его сторону – в отличие от неформалов начального этапа Перестройки, которые не были оппозиционерами по отношению к советской власти. Здесь снова действуют отношения сговора, однако конфигурация игры обрекает демократов на то, чтобы поддерживать Ельцина, практически не имея ни какого-либо свободного поля для маневра, ни возможности вести двойную игру (если они этого действительно желали). Эта тенденция только усилится после провала путча в августе 1991 года. Так что речь теперь идет совсем о другом типе сговора, нежели в первый период.

И наконец, отношения между СССР и РСФСР, в свою очередь, тоже влияют на идентичность движения. Национальная тема возникает в 1989 году, когда Прибалтийские республики начинают отстаивать свою автономию, а потом и независимость. Нарастает напряженность между союзным центром и большинством республик, которые следуют примеру прибалтов. В России с целью укрепления своих позиций на этой проблеме концентрируются два типа акторов: националистическое течение среди консерваторов КПСС, создающих в июне 1990 года Российскую коммунистическую партию внутри КПСС, и «радикальные реформаторы» (Ельцин) и демократическое движение, стремящиеся захватить власть на российской парламентской арене. Неслучайно самая крупная объединяющая организация в движении 1990—1991 годов называется «Демократическая Россия». В противостоянии между СССР и Россией всему движению в целом приходится заявлять о себе именно на российской арене (где ему удается завоевать институциональные позиции) и покинуть арену союзную. Движение определяет себя как российское – тогда как до сих пор это измерение не входило в политику идентичности неформалов. Оказание поддержки Ельцину и «новой российской власти» также вынуждает движение определиться в качестве «либерального», поскольку конфликт между СССР и Россией разыгрывается, в том числе, вокруг выбора программы экономических реформ, и вариант, продвигаемый Ельциным, – либеральный. Прежде неформальное движение самоопределялось скорее как «левое».

По завершении этого периода все то, что составляло оригинальность неформального движения, – его тип отношений с реформаторами из КПСС (сговор и двойная игра), его взаимодействия с академической средой, стратегия переворачивания смысла институций – попросту исчезает. Неформальное движение полностью растворяется в демократическом. Идентичность неформалов изначально конструировалась на основе определенной исторической конфигурации. Стоило этой конфигурации видоизмениться (в результате процесса, которому неформалы тоже поспособствовали), как кануло в лету и то специфическое коллективное множество, каким было неформальное движение.

1. Неформалы в предвыборной гонке

Выборы марта 1989 года на Съезд народных депутатов СССР – это первые выборы, прошедшие на состязательной основе. De jure они состязательны лишь отчасти, поскольку назначение части депутатов, представляющих «общественные организации» (партию, комсомол и т.д.), производится вне всеобщего голосования. Тем не менее конкуренция имеет место даже там, где ее вроде бы не предвиделось, а именно внутри общественных организаций, в том числе и внутри партии.

У участников этих выборов две цели. Во-первых, нужно получить контроль над Верховным Советом, который вот-вот станет реальной инстанцией власти. После XIX партконференции лета 1988 года приведен в действие юридический механизм передачи советам некоторых полномочий КПСС. Поэтому разные акторы понимают: чтобы иметь возможность влиять на выработку правил и принимать участие в перераспределении полномочий, деятельность следует развивать в рамках советов. Вторая цель имеет отношение к должностным лицам партаппарата: Горбачев угрожает секретарям парткомов отставкой в случае их неудачи на выборах 1989 года. Предчувствуя поражение консерваторов, он стремится использовать выборы для устранения своих противников в верхах.

Таким образом, партийным чиновникам приходится не только участвовать в выборах, но и блокировать кандидатуры соперников. Будучи аутсайдерами, неформалы-демократы сполна испытают на себе тяжесть такого давления. Они не обладают прямым доступом к участию в предвыборной гонке, но участвуют в ней благодаря поддержке «радикальных реформаторов» (выходцев из аппарата), конкурирующих с Горбачевым. Им ничего не остается, кроме как примкнуть к этим реальным кандидатам, чтобы хоть как-то присутствовать на избирательной арене, которая в 1989—1990 годах становится центральной.

В отличие от неформалов первого поколения неформалы-демократы 1989 года определяют себя как противников «аппарата КПСС» в целом. В пылу предвыборной борьбы большинство из них склоняются к тактике противостояния, к манихейскому видению ситуации («народ» против «власти»), которые так напоминают диссидентский дискурс, хотя реальная игра была более сложной. Неформалы-демократы тактически применяют это бинарное видение для изобретения новых форм мобилизации (массовых предвыборных митингов). Итак, логика столкновения – это одновременно и результат, и движущая сила предвыборной игры.

Первая кампания приводит к трем последствиям для неформального движения. Все они связаны с его способами действия, его стратегиями союзничества и внутренними взаимоотношениями: 1) логика прямого противостояния становится составной частью идентичности движения: доказав свою эффективность на избирательном поле, эта логика станет неустранимой для всех участников игры, включая членов первой когорты, которые уже не могут отмежеваться от существующего определения движения; 2) союз с «радикальным реформаторами» из аппарата также становится неустранимым условием; 3) когда становится ясно, что неформалы-демократы могут, в свою очередь, выдвигать свои кандидатуры на выборах в марте 1990 года, участники обеих когорт вступают друг с другом в борьбу за лидерство в избирательном блоке.

Формирование советов в качестве властных инстанций

На XIX партконференции провозглашен принцип передачи власти от партии к государственным органам. Начинается период переговоров о переопределении роли и места различных институций. Советы, и в особенности Съезд народных депутатов СССР, играют двойственную роль: они одновременно и главные получатели выгоды от этой передачи – и в этом качестве их легитимность опирается на новые правила их функционирования и избрания делегатов, – и главное место, где обсуждаются условия этой передачи.

Возвращение полномочий институту советов

Конституционная реформа, принятая в декабре 1988 года, не изменяет сферу компетенций советов, которая и так уже распространяется на «все отрасли государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства» (Конституция СССР 1977 года). Она дает им больше свободы при отправлении этих полномочий благодаря увеличению длительности заседаний, введению состязательного принципа при избрании депутатов и расширению их контролирующих функций в отношении других политических институтов.

До 1989 года обе ежегодные сессии Верховного Совета (ВС) СССР длились всего два-три дня. В новой системе сессии длятся в целом от шести до восьми месяцев. ВС становится постоянно действующим органом, и его члены, избираемые на Съезде народных депутатов СССР, могут быть освобождены от своих профессиональных обязанностей на весь срок своего мандата, что не было предусмотрено в предыдущей версии Конституции. Таким образом, пересмотр Конституции закладывает основы политической профессионализации вне органов КПСС. Считается, что Съезд народных депутатов СССР должен быть лишь большим