оставляет попыток воссоединить семью. Регулярно таскает меня к матери. Иногда я засовываю свои чувства в задний карман и иду. На полчаса меня хватает, а потом снова три месяца тишины, а то и полгода. Скоро у нее день рождения.

— И ты, наверное, уже запланировал на этот день кучу дел, чтобы быть занятым по горло.

Майер усмехнулся, и Вера поняла, что угадала.

— Не планируй ничего на этот день. Да-да. Не планируй ничего важного. Иначе этим же утром тебе придется раскидывать дела, рассылать людей с поручениями... Потому что ты вспомнишь, что она твоя мать и она у тебя одна. Опять засунешь свои чувства на полчаса куда-нибудь подальше, купишь огромный букет цветов и поедешь к ней, чтобы поздравить с днем рождения. Правда же? Ведь так и будет?

Кажется, он едва заметно кивнул.

Потом улыбнулся:

— Именно в этом прелесть наших с тобой отношений. Ты совершенно правильно меня воспринимаешь, Вера. Мне не надо быть ни лучше, ни хуже

— я такой, какой я есть. Все, что ты думаешь обо мне, все так и есть. И тебе не нужно жить со мной десять лет, чтобы узнать, на что я способен.

— Угу, еще бы знать, на что ты не способен. Это тоже важно.

Майер резковато засмеялся и промолчал.

— Что ты пьешь? — спросила Вера, так как в темноте этикетку бутылки было не разобрать.

— Белый ром.

— Кстати говоря... — взяв стакан, сделала большой глоток, — ты оставил меня без ужина.

— Хочешь есть?

— Нет. Не смогу.

— Зато выпить можешь, — усмехнулся он.

— Выпить я всегда могу. — Как бы в подтверждение своих слов, отпила еще, вернула ему стакан и сдвинулась на край дивана, чтобы дотянуться до пепельницы на столике. — Знаешь, когда я поняла, что ничего не закончится? — проговорила тихо и остановилась, вроде как и ему давая время вспомнить, и себе паузу для еще одной затяжки. — Когда мы ездили на обмеры... потом ты отвез меня к бабушке.

— Угу, — кивком подтвердил Янис.

— Мы стояли у подъезда, прощались... У тебя на пальто была соринка, и мне так хотелось ее убрать...

— И ты это сделала, — дополнил он, очень хорошо помня этот момент — то, как его тряхнуло от ее легкого касания.

— ...И тогда я поняла, что ничего не закончится. Я тогда уже поняла... знала. Что ты не уйдешь просто так... наша связь лишь вопрос времени и твоей настойчивости. Дело ведь не в мусоре. Я же не сдуваю пылинки с каждого встречного, — усмехнулась она. — Мне хотелось прикоснуться к тебе. Ты не понимаешь, как это... будучи в стабильном браке вдруг испытать такое... влечение к чужому мужчине. Когда твои цели и потребности определены, приоритеты обозначены... вдруг получаешь такой удар током... что тебя буквально срывает с места...

Он помолчал. Протянул к ней руку и коснулся волос. Взяв за голову, запутавшись пальцами в ее шелковых кудрях, притянул к себе. Вера оставила сигарету в пепельнице и поддалась его руке, чуть наклонившись к нему.

Майер прижался горячими губами к ее виску.

— Прости меня, Вера. За то, что я сделал. И за то, что еще сделаю. Я не могу пообещать тебе, что изменюсь. Что мои методы станут другие или мой образ мыслей поменяется... Это будет неправдой. По-другому я не смогу. Но даже если ты так и будешь ненавидеть меня лютой ненавистью, я все равно не уйду.

Глава 21

Обычно Вера приходила на работу раньше всех, но сегодня не особо торопилась. Чувствовала себя провинившейся школьницей. Или школьницей, не сделавшей уроки. Неловкая вышла ситуация. Теперь как-то надо объясняться с Захаром, извиняться за Майера. Однако его предположения, что Гущинский мог иметь на нее какие-то виды и рабочий ужин на самом деле предполагал нечто большее, ее задели. Захар питал к ней определенную симпатию, и она об этом прекрасно знала. Но это никогда не мешало им вместе работать — она не придавала этому значения, он ни разу не намекал на что-то большее. В стремлении поскорее покончить с неизвестностью Вера несколько раз набирала номер начальника, но звонки остались без ответа. В другой раз она бы не расстроилась по этому поводу, но сегодня насторожилась.

Радовало, что сегодня с утра в офисе они были лишь вдвоем с Буримовой. Нелечка беспрестанно на что-то жаловалась: на головную боль; на соседей, у которых не кончается ремонт; на зиму, которая еще не наступила, но которую она жутко ненавидела. Вера поддакивала ей не без удовольствия — у нее тоже болела голова, да и вообще настроение было хреновое.

— Мне кажется, я хлебну с этим заказом, — снова вздохнула коллега.

— Почему это? — спросила Вера, не отрывая взгляда от документов на своем столе. Она умела участвовать в разговоре, не вдаваясь в суть самого разговора.

— Потому что они мне притащили готовый обмер помещения и хотят, чтобы я по нему работала, а я невооруженным взглядом вижу, что стены кривые.

— Дай глянуть.

Буримова передала ей план и в двух слова обрисовала пожелания заказчика.

— Я бы не рисковала, — бегло глянув на план, покачала головой Вера. — Помещение сложное, с частичной перепланировкой. Сделай лазерное сканирование с выпуском обмерных чертежей. Им придется переплатить, зато все будет точно.

— В этом суть! Никто не хочет переплачивать!

— Да. Вот только, если ты разойдешься в паре сантиметров и конструкция какая-нибудь не встанет, проблемы будут у тебя, а не у тех обмерщиков, которые этот план состряпали.

— Это точно. Значит, я его не принимаю, — решительно откликнулась Неля и, обреченно вздыхая, снова погрузилась в работу.

Некоторое время тишину в кабинете нарушали лишь шелест бумаги, щелканье клавиатуры и иногда жужжание принтера. Потом хлопнула дверь в соседнем кабинете — это пришел Гущинский. Веру так и подмывало тут же пойти к нему, но она сдержалась, давая ему возможность хотя бы снять пальто. Однако не прошло и двух минут, Захар сам распахнул дверь, смежную с его кабинетом, и кивком головы пригласил ее зайти. Гущинский был мрачен, и Вера разволновалась. Она вошла к нему с нерешительностью, какой в себе давно не помнила. Вошла и остановилась у стола, не решаясь сесть в кресло. Будто что-то внутри говорило: надолго она тут не задержится, разговор будет коротким.

Захар