Он сел, ошалело глядя на дверь и слабо крестясь. Не помогло:все тот же усмешливый голос отдавался в ушах. Подсказка великого Случая, невоспользоваться которой — грех.

С этого мгновения он твердо знал, что надо сделать и какдонести до князя пугающие вести.

…Из камина Алексей слышал весь разговор князя Каразина сосвоим старинным товарищем. Он знал причину отъезда Палена, знал, чтовозвращения не будет. Получалось, отец Флориан и иже с ним рассчиталиправильно: не к первому министру попало письмо из секретера Талызина, не егоруки обагрены кровью генерала. Пален теперь ничем не может защитить себя — онпринужден сделаться покорной жертвой интриги, которую ведет вдовствующаяимператрица, направляемая… кем?

Ответа на этот вопрос Алексей хорошенько не знал.Мальтийские блестящие рыцари с их напыщенными ритуалами служили только маской,только прикрытием. Аббат Флориан, отец Губер — это были отдельные имена,случайные фигуры. За ними клубилось нечто темное, многоликое, а оттогокажущееся безликим, оно изрыгало на разные голоса: “Ад майорем деи глориам!” —и почему-то пугало Алексея до того, что даже крестильный крестик на его грудихолодел, словно бы заключенная в нем вещая душа предков предчувствоваланедоброе, норовила упредить юношу: надо противиться — хоть насмерть стой, а непускай супостата римского к царю!

И вдруг он вспомнил, что значили эти слова. Да ведь, этодевиз ордена иезуитов — игнатианцев, как их еще называли — по имени ихоснователя Игнатия Лойолы. Помнится, приходский священник отец Леонидрассказывал, что это за твари «посланцы божие», как они себя называют. ОтецЛеонид говорил тогда, что у иезуитов потому, так много приверженцев, что онифактически освобождают человека от понятия смертного греха. Вроде бы ты ислужишь святой церкви, паришь над мирской суетою, и в то же время воленпоступать так, как заблагорассудится. По их мнению, все заповеди, все святыеузаконения можно нарушить, разрешено все, что угодно, — лишь бы действовать “адмайорем деи глориам”.

Можно лгать, распутничать, принимать на себя какую угодноличину, убивать — “Ад майорем деи глориам!”. Вот только эту самую “вящую славу”они понимают по-своему, смотрят на нее со своей колокольни, а беды и радостивсех прочих людей для них не существуют. У иезуитов само понятие греха, то естьнарушения божьих заповедей, возведено в высшую добродетель, посколькусовершается как бы во имя бога. Личное тщеславие сопряжено с возвеличениембога. Умный человек был этот Игнатий Лойола, “ничего не скажешь. Будущее орденаиезуитов связано с личным преуспеянием каждого его члена — и все “Ад майоремдеи глориам!”.

И вот эти иезуиты, которых батюшка Леонид не называл иначе,как враги рода человеческого, задумали овладеть Россией!

Сам — друг Алексей ничего против них поделать не может.Князь Каразин должен знать об опасности. И должен сообщить о ней государю.

У Алексея и мысли не мелькнуло, что император в той или иноймере заслуживает осуждения. Как и всякий русский, он по самой природе своей былглубоко предан государю, и эта любовь была столь же врожденная и непоколебимая,как любовь пчел к своей матке.

Не холопье дело — хаять барина, не ратное — воеводу хулить,не дворянское — судить государя. Дворянское дело — кровь пролить и головусложить за веру, царя и Отечество и Алексей Уланов, сын Сергеев, гонимый ипреследуемый, оклеветанный и затравленный беглец, готов был на все, чтобыпослужить хоть бы и последней в своей жизни службою этому вековечному символу,которому и отцы, и деды, и прадеды его служили искони: “За веру, царя иОтечество!” В его глазах слова эти одни только и могли одолеть ту черную мглу,которая клубилась за словами “Ад майорем деи глориам!”, лезла, ядовитая,удушливая, во все щели, кралась во все лазейки…

Шаги за дверью! Алексей метнул взгляд в окно — во дворепусто. Эка! Да как же он так оплошал, что не заметил, когда князь вошел в дом!Вот он уже по лестнице поднялся, вот-вот в кабинет войдет! И нет временизалезть снова в камин, чтобы явиться оттуда, как и подобает ветерану Крымскойвойны: его призрак почему-то любил являться именно из камина. Теперьединственное спасение — вон за той длинной занавесью, скрывающей окно выходящеев сад.

Алексей кинулся туда. Надо надеяться, князю не взбредет вголову поглядеть в сад. Что там любопытного, в том саду: едва подернувшиесялиствою ветки да рабатки [39], на которые еще не высажены цветы, лишь кое-гдепроклюнулись одуванчики и горицветы.

Ох, господи! Нога! Ногу-то он забыл деревянную!

Алексей выскочил из-за занавеси — едва успел схватитьчертову деревяшку и пришпандорить ее под согнутое колено, как дверь началанеспешно приотворяться. Метнулся обратно в свое укрытие, с ужасом думая, чтосовершенно не помнит, под правую или левую ногу была у него прежде пристегнутадеревяшка. Ах, ну какая, к черту, разница? Кому может быть доподлинно ведомо,которую именно ногу потерял в сражении на Перекопе предок князя Каразина?Небось и само привидение, буде оно существует, позабыло сие за давностью лет.

Уповая на это, Алексей согнул в колене, сколько мог сильно,левую ногу, а под коленку пристегнул деревяшку.

Ну, теперь, главное, хранить тишину. Не сопеть, не скрипетьдеревянной ногой. Вообще желательно не дышать, пока не настанет время выхода насцену…

Неизвестно почему, Луиза Шевалье вихрем пронеслась вдруг впамяти Алексея: ночная шалунья терпеть не могла просыпаться в одной постелирядом с любовником, убегала от него еще потемну, но однажды проспала, и Алексейпонял причину сей стыдливости, едва узнав свою пылкую красотку в бесцветнойособе с маленькими глазками. Вся красота Луизы Шевалье была лишь произведениемумелой раскраски — как и приличествует актрисе. Ох, как злилась тогда Луиза —но это потом, а сначала — то, очутившись лицом к лицу с проснувшимся Алексеем,она застыла, безгласная и ошеломленная, с вытаращенными глазками и приоткрытымртом… совершенно так же, как застил наш герой, когда перед ним вдруготдернулась занавеска и он вдруг очутился лицом к лицу с князем Каразиным.

Хозяин дома, держа в руках трехсвечник, доселе стоявший накаминной полке, с задумчивым видом разглядывал Алексея, скользя взором отпаричка с пролысинами до деревянной культи. Он явно не верил своим глазам! И“призрак” внезапно, словно озарением неким ведомый (как и водится у них,призраков!), сообразил, почему хозяин отдернул занавесь. Она чуть-чуть, самуюмалость не достигала до пола. Алексей сего не приметил, ну а князь невзначайувидал чьи-то ноги: человечью и деревянную, и решился проверить, что за, чудесазавелись в его кабинете.